Олег Погодин: «Зрителя не заманишь!»

Нет, сценарий в «Искусстве кино» был киноповестью, написанной как литературное произведение для экрана. То есть, с определёнными особенностями кинопрочтения. Потом была более короткая версия и более длинная версия сценария. В «Искусство кино» я отдавал публиковать короткий вариант, а длинный – он, может быть, выйдет, если это будет нужно кому-нибудь из издателей. Со мной по этому поводу уже общались, но до дела пока не дошло. Я думаю, что если фильм тихо пройдёт – а, скорее всего, так и будет – то книжка, конечно же, не выйдет.

Сергея Леонидовича и держал.

Да, я о нём сразу думал! Я попросил Рубена Дишдишяна, сказал: «Дай, уже сценарий Гармашу! Дай ему, я тебя прошу». Тогда мы с ним не были знакомы. Дишдишян мне позвонил и сказал: «Сергей читал сценарий до трёх ночи и сказал, что он ему понравился. Очень сильно». У меня просто от сердца отлегло, потому что я знал, что у меня будет Виктор Шаманов, соответствующий моему идеалу.

Кастинг был сложный, на самом деле. В принципе, большинство актёров я «видел» сразу: я знал, что Наталью будет играть Екатерина Редникова, а Богдан Ступка – отца. Мы с ним встретились в 2006-м, поговорили, и Богдан дал добро заранее. Мать, Лариса Ивановна, возникла неожиданно, но это было очень хорошо, потому что образ претерпел определённую переделку в сценарии - он был более жёсткий. Мать тоже была жёсткая. Но в какой-то момент Сергей Сельянов, который был со-продюсером, убедил меня, что всё-таки стоит сделать её архитипичнее – за это ему спасибо. Это получилось, это было правильно. Подгороднинского, играющего Игоря, мы нашли уже позже, хотя я его видел в театре – он в Малом у Юрия Соломина служит. Епифанцева я сразу хотел на роль Пашки. Я сказал: «Ты должен играть переростка». Володя ответил, мол, ну опять! Но он пришёл, и я считаю - замечательно существует в этом образе. Совершенным подарком для меня были Игорь Савочкин, играющий Дмитрия, Саша Бледная, играющая Валентину, она просто грандиозно в этом всё вписалась и растворилась. Женя Дмитриева и Саша Назаров отлично сыграли Тамару и Ройтмана – изумительная пара. Но это всё сложилось в последние месяцы уже перед отъездом! У нас не было актёров до последнего момента, мы не могли определиться – кто и что… Мы, на самом деле, очень стремительно получили отмашку к началу съёмок. Я за июнь прошлого года сценарий переписывал одиннадцать раз! У меня одних версий финала, по-моему, штук девять было что ли…

Да, об этом мне как раз говорил Сергей Сельянов – никто не возьмёт у нас в прокат длинный трёхчасовой фильм. Понимаете, кино же форматное дело. Это хорошо, потому что нет возможности половодьем разлиться. С другой же стороны – это ворует у нас возможность снимать более такие объёмные и более масштабные произведения. Можно, конечно, разбить на две части, как «Убить Билла», например, но это дурной путь, потому что не на каждом фильме можно написать «Квентин Тарантино», да? Тем более такой фильм как «Дом» - как его разобьёшь на две части, когда это целостное произведение? Очень обидно, потому что мы потеряли некоторые моменты, очень чётко артикулированные в сценарии за счёт его длины. Мне кажется, что если бы фильм был длиннее, то он бы смотрелся легче.

Сюжетные линии, какие-то смысловые моменты потеряны. Скажем, трёхминутный пролог, с которого начиналась картина. Дед, молодой красноармеец, которой приезжает с продразвёрсткой в станицу и срубает своему брату голову шашкой. Потеряна сцена, когда семья оказывает сопротивление: там каждый из героев высказывался в экшн-ключе. Сейчас мы уже не узнаем – хорошо ли это было или плохо. Основной проблемой была хронометраж, всё остальное, что мы оспаривали с продюсерами – это идейные споры. Где-то я уступил, где-то – нет, но считаю, что так фильм и родился.

Да, у меня было девять вариантов, но я сейчас не буду их пересказывать, остался-то один.

Они отличались в нюансах, понимаете. Семья не выпускала Виктора в степь, когда узнавала, что за ним пришли убийцы, Пашка бежал наверх, начинал стрелять и тогда те, кто мог держать оружие в руках, брали его. У меня ведь и мать могла стрелять…

Там была сцена, где мать бежит по коридору второго этажа, стреляя из помпового в грудь одному из этих спецназовцев, крича: «Гэть с моей хаты, блядво»!

(смеётся) Да-да-да! Там это всё было, но дело в том, что Сельянов меня просил найти некий образ Виктора, защищающего семью. Для меня это было изначально неприемлемо, потому что в моём понимании Виктор ничего не успел сделать. И даже когда семья оказывала сопротивление, он не успевал закрыть их всех собой. Они все погибали. Когда я стал делать раскадровки этих сцен, то понял, что эпизод получился длинный и очень дорогой. Он вываливался из бюджета и хронометража, и вообще – когда я стал на него смотреть, то подумал – что-то Такеши Китано какой-то получается – кровь по стенам и гиньоль какой-то получается. Первая версия была более компактная и более нормальная. А здесь, когда он стал всех защищать, это было неприемлемо уже для меня – я сказал, пусть они погибнут все сразу, за один присест. Они же не жители Фронтира – схватить оружие и стрелять по индейцам или по банде Калвера какого-нибудь. Погибают все сразу – да, это безнадёжно, да, падает коммерческий потенциал – ну что поделаешь…

У меня по контракту есть аудиокомментарий и есть ещё час вырезанного из фильма материала, который я могу потом выложить. Но сейчас ЦПШ подписали контракт с «Новым диском», и как мой контракт теперь с ними будет соотносится с их контрактом с «Новым диском» - я не знаю. Я всё время им напоминаю о том, что у меня спецрелиз: я не хочу чтобы пропадал материал и мне кажется, что будет интересно, как кино делается, из какого сора что растёт. Я искренне считаю, что это необходимая формула продвижения не только фильма, но и формула появления новых кадров в кино. Почему американский кинематограф процветает? Не только потому что, они индустрию создали, а потому что у них культура передачи информации: когда ты включаешь DVD, ты понимаешь - ага, вот оно как сделано. Я ни одного подобного издания у нас, кроме фильма Павла Руминова «Мёртвые дочери»,не помню. Чтобы кто-то взял и как-то приоткрыл занавески. Это плохо, потому что надо больше об этом говорить: кино – искусство говорящих людей. Без этого зрителя не заманишь. Посмотрите, как «Кот в сапогах» желтеет по всей длине кинотеатра «Октябрь»…

Не-не, это развлечение. Энтертеймент. Кинематограф надо делать как шоу. Просто иногда хочется сделать что-то по-другому, понимаете. Я, кстати, дальше буду боевик делать.

Не-не-не. Исторический, такой, приключенческий.

Пока не скажу. Вот дойдём…

XIV век, Куликовская битва. Вокруг неё всё. Тогда, вот, можно будет, вместо жёлтых «Котов в сапогах» только нашего воина повесить: в шляпе, в малахае, с саблей. И всё будет нормально.