Мэри Назари: «Вся причина - в коммуникации со зрителем»

Это всегда очень зависит от конкурса, от жюри, которое выбирает те или иные фильмы. И всё очень субъективно, часто даже кинокритики с выбором жюри не согласны. В этом году в Венеции «Золотого льва» получил фильм Лава Диаса – понятно, что у него прокатных планов не будет нигде, даже в Европе. Но лично я считаю, что какой бы фильм ни был, согласны ли мы с мнением жюри или нет, мы должны показывать лауреатов главных фестивалей. Не нужно загонять себя в какое-то культурное гетто, где посмотреть фестивальное кино можно только скачав его на «торрентах». Я хочу, чтобы оно выходило на большом экране, потому что режиссёр снимал именно так. Поэтому мы за последний год провели уже несколько подобных показов - покупаем права на «one screening» тех фильмов, которые, как нам кажется, должны быть увидены российским зрителем.

Как раз сейчас у нас идут переговоры. Мы, например, показали фильм Чарли Кауфмана «Аномализа», который в прошлом году получил в Венеции Особый приз жюри. Его никто не прокатал в России, даже несмотря на номинацию на «Оскар» и фамилию Чарли Кауфмана. А у нас в «Пионере» он имел огромнейший успех. Такая же история была с великолепнейшим фильмом Мишеля Гондри «Микроб и бензин». Он, кстати, не был ни на каком фестивале, но это же выдающийся режиссёр!

Да. Кроме того, это просвещенческие задачи и любовь к русскому зрителю, который достоин того, чтобы ему показывали большое фестивальное кино в хорошем зале, на хорошем экране и с хорошими субтитрами. Чтобы он находился в культурном поле и не выпадал из него. Ведь авторское кино - это ещё и некое размышление режиссера о том, что происходит внутри него, и о том, что происходит в мире вокруг него. Например,Дарденны сейчас снимают фильм об исламизме и о том, с чем столкнулась Европа за последние два года: исламские беженцы, противостояние между христианами и мусульманами. Дарденны, несмотря на возраст, оказались самыми чуткими людьми, и фильм скорее всего будет показан в Каннах. Фестиваль – это не просто контекст, это некий мегатекст, и хотя сейчас бокс-офис падает и рынок не растёт, мы должны, по мере сил, нашим зрителям это кино показывать. Чтобы не образовывалась большая расщелина между европейской культурой и Россией. В этом тоже смысл нашего сегодняшнего существования.

По моему опыту, это все же зависит от многих факторов. От содержания фильма, от того, насколько он зрительский, от того, какие там звёзды играют, есть ли какой-то «линк», ассоциативная связь между фамилией режиссёра и каким-то пулом его поклонников здесь в России.

Нет, это не бренд.

Кажется, что и да, и нет. В 90-е или даже в 60-е автор был брендом в разных сферах - это и литература, и кино, и что угодно – он собирал вокруг себя сотни поклонников. Сейчас, конечно, мир меняется, но я не вполне согласна здесь с прокатчиками, потому что из того, что вы назвали, Триер - это, конечно же, мощный бренд, который по-прежнему «прёт». А Кустурица, возможно, уже и нет. Но тут другие причины, дело не в этом. Просто пятнадцать лет назад, когда на них у нас все ходили, у нас прокат был не таким необъятным и можно было одну копию фильма катать по стране два года, собирая на ней огромные деньги. Сегодня такое уже гораздо труднее сделать.

Фестиваль - это всегда такой пиар-«пуш», такой удар недельный. Не важно даже, какой фильм. В Фейсбуке создаётся событие, и если ты видишь, что пятеро твоих друзей идут, ты точно заинтересуешься этим мероприятием. Уже не говоря о том, что когда люди делают фестиваль, они еще как правило подключают какие-то СМИ. Если в течение месяца «Афиша», Фейсбук, журналы, большие газеты, радио и все-все-все рассказывают вам о каком-то событии, вам, конечно же, наверняка захочется туда пойти. Вы идете, покупаете билет, делаете кассу фильму. У нас в «Пионере» нет такой принципиальной разницы между прокатом и фестивальным показом, потому что, в отличие от отдельных фестивалей, мы постоянно общаемся с нашим зрителем. Вот, сейчас у нас прошли показы «Рая» Кончаловского, который получил приз за режиссуру на Венецианском фестивале, Это мини-прокат на неделю. Только мы повесили на Фейсбуке объявление о том, что у нас такое будет, как за два часа все билеты раскупили. Из-за того, что у нас хорошо налажена эта связь, с конкретным зрителем, с другом зрителя «Пионера», у нас нет большой разницы - делаем ли мы фестиваль или премьеру, или показываем в рамках постоянного проката. Причина в коммуникации.

Да, поэтому нам не нужно делать медийный «пуш» для какого-то одного показа, у нас в принципе постоянный высокий интерес. Зрители ждут от нас новостей. Скажем, у нас вышел «Дуэлянт», и у нас одних он шёл с английскими субтитрами, что мы тоже уже давно практикуем. И билеты тоже сразу раскупили. В Москве ведь довольно много экспатов, им тоже хочется смотреть наше кино. «Шапито-шоу» таким сложным был, почти непереводимым, но на нём мы собрали нереальные деньги, потому что всем было интересно его увидеть. Мы работаем по европейской модели, наше сообщество в Фейсбуке - это не просто блог кинотеатра, это СМИ о кино и культуре в целом, где мы рассказываем о том, как проходит Венецианский кинофестиваль, или «Сандэнс», или небольшой фестиваль братьев Люмьер в Лионе, публикуем интересные интервью из разных хороших журналов и так далее. Когда люди находятся внутри контекста, их уже проще затащить в кино даже на Брийянте Мендосу. Ещё один аспект – так называемая «бутиковость» . Людям нравится, когда они могут встретить в фойе программного директора кинотеатра, поздороваться, задать вопрос . Или обсудить резонансный фильм с известным критиком, который лично проводит этот показ. В Новосибирске есть кинотеатр «Победа». Я считаю, что его успех не только в том, что Новосибирск – интеллигентный город, но ещё и в том, что это личный проект двух прекрасных женщин. Они на собственные деньги восстановили кинотеатр, построенный в 30-е годы. Он больше «Пионера», там несколько залов на 1000 мест в общей сложности, ресторан, сейчас они достраивают концертную часть. Там всё идеально, чисто, приятно, красивые хозяйки всегда на месте . И у него нереальный бокс-офис – почти любое кино там собирает деньги.

Нет, это же как дружба. Не может быть такого, что мы что-то ставим в репертуар, а они говорят «О-о, всё, мы пойдём в другие гости». Потому что мы их не разочаровываем. Если мы будем им показывать что-то, что им не понравится, что идёт в разрез с их представлениями об идеологии кинотеатра, то есть, если мы нарушаем «договор», то тогда они вначале будут нам писать, наверное, а потом, конечно, развернутся и уйдут в другое место.

Было в самом начале. Когда мы стали показывать хорошие авторские блокбастеры с субтитрами, некоторые особо лютые синефилы стали писать, что «Пионер» продался. Но мы вступили с ними в диалог, объяснили, что тот же Кристофер Нолан – большой и важный режиссёр , нам важно показать его кино. И они нас поняли. Теперь возмущение вызывает, когда мы показываем дублированные версии качественных блокбастеров, но с этим сложнее: не всегда у российского прокатчика есть права на оригинальную озвучку. Несколько раз попав в неприятную ситуацию, мы стали предупреждать о показах в дубляже огромными буквами , чтобы не путать зрителя.

Я считаю, что первым был Армен Бадалян и его «Пять звезд на Новокузнецкой», он первым стал практиковать личностное отношение к программированию и выбору фильмов. И хотя он уже давно сам не стоит за кассой, созданное им дело до сих пор живёт. Конечно, здесь и наш «Пионер» - мы сломали многие стереотипы, мы заложили многие тренды, которые потом стали расходиться. Когда мы появились, уже были «35 мм», «Ролан», «Художественный» - те места, где можно было посмотреть хорошее кино. И вот пришел «Пионер» - без попкорна, с хорошим кафе и чистыми туалетами. Мы стали показывать русское авторское кино, которое вообще никому не нужно было. Да, поначалу к нам приходило по 2-3 человека, это было, конечно, грустно, но я понимала, что мы не можем не показывать русское кино. Первый успешный фильм у нас был «Овсянки». Занимаясь его прокатом, я поняла многое о том, что такое взыскательный зритель и как с ним коммуницировать. Потом мы стали культивировать русское авторское кино. У нас, кстати, очень большая квота, они занимают 25% репертуара. Мы не всегда берем блокбастеры, зато те фильмы, которые почти невозможно посмотреть нигде, мы ставим, и с большим успехом.

Да, и я считаю, она могла бы быть крайне успешна. Но для этого нужно изменить политику муниципальных властей в наших городах, чтобы была возможность брать в аренду здание не за сумасшедшие деньги. Если бы мне, как это делается во Франции, муниципальные власти города говорили: «Мэри, вот кинотеатр, давайте мы его отремонтируем, а вы за минимальную плату возьмете его в аренду?» В России таких кинотеатров много, построены в сталинское время, в 30-50–е годы, они, как правило, в центре. И это были бы жемчужины города, главные якоря. «Пионер» тоже, кстати, был «убитый » и пустой, когда Александр Мамут придумал сделать из него образцовый кинотеатр. В каждом городе есть такой кинотеатр. Чтобы его сделать красивым, нужно просто немного денег, усилий, а главное – понимание, что жизнь в городе станет совсем другой.

Если бы их было 15-20, ёмкость рынка никак бы не пострадала. И по городам России еще 20-30 таких кинотеатров - было бы отлично. Я считаю, что чем больше было бы «Пионеров», тем лучше бы дела шли у «Формулы кино», «Синемапарка» и всех остальных. Потому что, в общем, мы поднимаем уровень зрителя, а чем больше людей интересуется кино, тем большее количество от них заражается. Я не придумываю, это всё именно так и происходит во Франции, Англии и других европейских странах.

Да, совершенно верно. У нас кинотеатры не знают свою аудиторию, не понимают её. Должно быть правильное таргетирование, и дальше уже можно выстраивать коммуникацию со зрителем. Не надо тупо копировать репертуар «Пионера», как делают некоторые. Придумывайте что-то своё, адекватное вашей аудитории. И я уверена, что если всё правильно сделать, люди пойдут в каждый подобный кинотеатр.