— Ещё на истфаке я изучал этнологию, этнографию — это были одни из любимых предметов, и ушёл в обряды, в ритуалы. У меня и курсовые все были с религиоведением связаны, с Русской православной церковью, с зороастризмом, с католицизмом и этнологией. Потом я работал учителем в школе, краеведение преподавал, потом ушёл на местное телевидение, вёл документальный краеведческий проект. И я каждую неделю в течение четырёх лет катался по местам силы всех шаманов, и мне приходилось волей-неволей с ними общаться. И как-то родилась идея.
Последней, наверное, каплей стало то, что к нам приезжают туристы из Москвы, приходят к околошаманистам и обращаются с запросами к ним. Они творят полную дичь, а люди им верят. И меня прям бомбануло. Я подумал: вы на такое готовы пойти, если вам просто сказали, что это шаман?
— Что вы дальше делали с этой идеей?— Мы с Аней Гуриной, сценаристкой, сели всё обсуждать и писать сценарий. У нас сначала это был полный метр, потом мы сделали из него короткий, потому что не могли найти финансирование. Через год к нему вернулись, опять переделали в полный, когда нашли финансирование, изменили историю на 180°. Этот год перерыва нам нужен был, наверное, потому что мы переосмыслили историю, поменяли героев. Ну и во время съемок и на монтаже тоже поменялся немного сценарий.
— Как вы нашли финансирование?
— Нам помогли инвесторы, продюсеры. Плюс Республика Хакасия помогла: был креативный конкурс, нам выделили 2,9 млн. Это была такая база, старт. Понятно, это не на 2,9 млн фильм. Остальное пришлось искать. Где-то кредиты, где-то инвесторы, где-то ещё что-то. В Минкульт мы по срокам податься не успели.
— Как вы готовились к съемкам: что читали, с кем консультировались?
— Прочитал кучу книг: как стать шаманом, история шаманизма, как они в «верхний» и «нижний» мир спускаются, книги историков, документалистов. Я ещё многое из института знал и Ане постоянно «подгружал» инфу. Она всё читала, чтобы не было недопонимания у нас. Ей пришлось это все навёрстывать.
Мы многое упростили в фильме. Например, есть дух Поончах, который заставляет пьяных [совершать самоубийство], но это не очень вам всем будет понятно, поэтому мы его сразу назвали «душитель». Много массовых смертей было в Хакасии от этого духа.
А так прям консультаций ни с кем не было. Как [шаманы] ритуалы, обряды проводят, это я всё знал, наблюдал до этого. А так советовались с Валерием Николаевичем (судя по всему, речь про шамана Чебочакова — прим. Фильм Про), я ему пересказывал сценарий. К нему все эти герои на самом деле приходили, кроме блогерши: приходила женщина с пятном, алкоголики.
Марина Федункив в фильме «Шаман»
— Снимали мы в павильоне: построили юрту. И ту, которая на берегу реки в кадре, строили сами с нуля. Художники за полчаса в самом конце [съёмок] нашли мне собаку с будкой, потому что мне казалось, что чего-то не хватает. Даже деревянное изваяние у нас парень сам делал.
— Как вы музыку подбирали?
— Нашли ребят-музыкантов из Омска. Они пишут, по сути, такую викинговскую норвежскую музыку. Они тоже историки, оказывается, и по шаманизму угорают. И мы с ними сошлись, я от их музыки тащусь в фильме. Прям, не знаю, у меня мурашки. Мы их нашли, когда монтировали фильм уже, мне очень понравилось, поэтому старую музыку убрали, вставили эту.
— Как вы подбирали актёров?
— Сложно, долго, но духи, наверное, [было] благосклонны. Потому что шамана и женщину (речь о персонаже, которого сыграла Ляна Ондур — прим. Фильм Про) мы выбрали за неделю до начала съёмок. Я всех обсмотрел: и казахов, и татар, и бурят. К моему видению никто не подходил. У нас есть местный актёр великолепный, кастинг-директор, Ксюша, как-то его уговорила, и он пришёл. Я слышу его тембр, вижу его лицо фактурное. Он начинает читать первый раз я говорю: «Всё, утверждаем». С Ананке, персонаж которой вообще был мальчиком изначально, я познакомился на фестивале. Потом просто скинул ей сценарий и понял, что всё, меняем на девочку.
А под Марину Федункив мы сразу писали роль. Влад (Владислав Кафеев — прим. Фильм Про), наш продюсер, с ней знаком, они с ней как-то работали.
— А съёмочную команду вы как собирали?
— А она у нас местная, собранная. У всех ребят другие профессии, другие занятия, но все хотят делать кино. Когда у нас начинаются съёмки, все собираются и начинают делать.
Мы не можем постоянно их держать, у нас нет такого киносъёмочного процесса, чтобы с одного проекта они переходили на другой.
— Какой совет вы могли бы дать начинающему режиссёру?
— Иди и делай. Неважно как, неважно что, неважно что получится. Хоть на телефон сними, но иди и делай. Как и я: у меня первые были «коротыши» сняты на GoPro. Я вообще просто ничего не знал, ничему не обучался.
Погнали. Фигня? Следующий. Опять фигня? Снимаем третий.
На ТВ-3 как-то был чемпионат [для желающих снять свой сериал] «Быть или не быть», и мы туда отправили один «коротыш» для прикола. И прошли с ним в суперфинал. Это я к тому, что надо делать, что хочется. Не будет без ошибок. Всегда будут ошибки. У меня сколько было ошибок, я много чего бы изменил, но уже не изменишь. Поэтому делаем следующий проект, на нём будут опять ошибки. Не должно быть так, чтобы тебе всегда что-то нравилось. Проект не бывает идеальным для режиссёра. Я думаю, если ему всё нравится, то это уже конец. Надо же расти дальше, чего-то хотеть больше, круче, по-другому.— Как в целом обстоят дела с кино в Хакасии?
— У нас [в республике] это второй полный метр кинотеатральный, и ещё планируется потом третий. Ну, я там не режиссёр, я исполнительный. Режиссёру у нас надо работать везде, во всех цехах: в админке, в художке, везде, наверное, кроме звука. [Хотя] мне интересно с «пушечкой» (пушечный микрофон — прим. Фильм Про) ходить.
Республика нас поддержала в рамках конкурса креативных индустрий. Не поддержали бы — всё равно бы сделали. Что поддержали — это прекрасно, но это разово. У нас проблемы сейчас, мы в республике затягиваем пояса в плане бюджета республиканского, поэтому пока сложно.
