Фёдор Добронравов про фильм «Жили-были»: «Не поможет, если кричать, что всё плохо»

Слава Богу, сейчас стали выходить замечательные фильмы. А вот в лихие 90-е про нашу русскую ментальность забыли. Я думаю, что сейчас уже пора снимать такие фильмы, и спасибо большое людям, которые видят это, понимают и помогают. Когда я прочёл сценарий Алексея Бородачёва, я, мягко говоря, слабо верил в то, что нам дадут денег на реализацию проекта. Своих денег у нас не было, и мы пошли в гос. корпорацию «РосТех». Там Сергей Викторович прочитал сценарий, и ему он очень понравился. В Министерстве культуры тоже сказали, что сценарий хороший. То есть нам не пришлось выпрашивать деньги, не было такого, что мы у кого-то просили. Мы показали сценарий и на его основе всё началось. Я столько лет мечтал сыграть с Ромкой, с Иришкой. Тайно, где-то на кухне, я думал: «Какие они великолепные, как бы с ними где-нибудь пересечься». Отдал им почитать сценарий. Ромка на следующий же день сказал: «Я с тобой!» И то же самое было с Иришкой. Условия были, конечно, жуткие, не кинематографичные, но и Рома, и Ира пошли на это. В этих областях мы её не нашли. Появились сотовые вышки, интернет, дома стали более современные, а нам нужна была забытая. Мы снимали и вечером, и утром, а они так заботились, то хлеба испекут, то ещё что-то. Ну, всё отдавали. Но мы всё возместили, всё, что мы там перетоптали, перекопали. Поехали в магазин, купили им продуктов. 9 человек, в основном старики, за 60. Поэтому всё, что касается земли, её обработки, прополки и т.д., этого в моей жизни было в невероятных количествах. Мне тогда казалось, что это бесконечно. Нет, чтобы пойти рыбу половить, а меня заставляют полоть вот отсюда и до горизонта. Конечно, всё осталось в памяти. В таких сценариях, как у Алексея Бородачёва, много заложено. Он сам, наверное, заводской парень и с деревней встречался. Потому что очень хорошо написано. Парри делал нам замечания, а по второму плану входит Маринка, поворачивается, блеет, а Рома говорит ей: «Не надо!». И она дальше уходит. Был момент, он, правда, не вошёл в фильм, когда мы стояли с Ромкой ругались, и открывается дверь, там коза блеет, и он на неё: «Ты мне ещё помолчи!» В яме она целый день просидела.

Да, попадаются животные, которые просто созданы для кинематографии. Они все дубли делают, всё отлично.

Самым волнительным… да всё! Ну, всё! Это совершенно другое, это надо знакомиться с людьми, и, может быть, ты никогда этого человека больше не встретишь. А я как-то к этому не готов. Жизнь артиста всё-таки так сложилось за эти 30 лет последних: ты знакомишься с артистом, с партнёром, и он у тебя получается навеки. Так складывается, что притираешься. А в этой профессии продюсера – «здравствуйте, до свиданья». Я понял, насколько это разные профессии. Я буду и дальше работать на благо того, что я делаю в профессии, на благо страны, наверное, не знаю. Всё-таки, мне кажется, что эта тема незаслуженно забыта. А ведь она такая хорошая. В нашем продюсерском центре мы создавали спектакль «Чудики». И там мы тоже столкнулись с Шукшиным. Я так долго держал его на расстоянии, так я его боялся. Вроде, когда читаешь рассказ, так всё просто, а когда начинаешь репетировать … Я думал, Василий Макарович своим великим талантом где-то приукрашивает своих героев. А поехал к друзьям на Алтай, пообщался с местными жителями и понял, что они настолько простые в общении, такая у них вселенная в душе, они запросто дарят себя полностью, такие люди прекрасные, бескорыстные, они так легко двигают душой.

Недавно Ирина ездила с Катей во Францию, показывали этот фильм. И там задавали вопросы: «Кто это у вас в России вкладывается в такие некоммерческие фильмы?». То есть люди привыкли, что в киноиндустрии, если ты вложил, то это должно отдаться. А есть некоторые темы, которые, наверное, должны быть субсидированы государством. Я не аналитик и не кинокритик, но, наверное, есть отрасли кинопроизводства, которые должны субсидироваться. Наша загадочная русская ментальность, о которой весь мир говорит, но никто этого не понимает. «Эх, Русь, тройка куда ты мчишься?» Не даёт ответа. Загадка такая абсолютная. Эти вещи, что мы любим свою семью, свою Родину, их же никак не пощупать. Нигде в мире так не общаются друг с другом как в России. Всё у них хорошо, но до какого-то определённого момента, а дальше «у меня своя территория, у тебя – своя». А мы без кухни не можем. У нас кухонное общение, вечером после работы мы должны ещё и душами потереться. Мы трёмся душами, этого у нас не отнять. Я общаюсь с ребятами, которые уехали за границу, мы переписываемся, встречаемся, и вот они жутко страдают, что там нет такого общения. А мы же привыкли. У них раз в год кто-нибудь кого-нибудь пригласит вечером, а у нас каждый день так.

Я думаю, что много теряем. Это только моё предположение. Это может показать только время. Нам надо из других стран брать лучшее. У нас так и было всегда на Руси. У нас же многонациональная страна, мы всегда жили с разными народами вместе на этой большой территории. Допустим, у восточных стран абсолютно смело надо брать желание и возможность ухаживать за своими стариками. Потому что никто так не ухаживает за ними, как они. То есть у них это закон, который ведётся тысячелетиями. А у нас в наших мегаполисах, в городах-миллионниках стирается всё. Скорости большие. Я недавно приезжал в Питер с нашим фильмом. А там эти знаменитые питерские подворотни, дворы. Когда быстро идёшь – ничего не успеваешь разглядеть. И я пошёл чуть медленнее, захожу в эти подворотни, а там такая красота, мир целый. Двор питерский, он, конечно, изменяется, кондиционеры повесили, не то, что было раньше. Идёшь, такая красота вокруг, дворцы, кинотеатр «Аврора», которому недавно было сто лет. Вот Америке двести лет, а у нас одному кинотеатру – сто. Он тоже во дворе. Когда быстро идёшь, ты этого не видишь, промелькнуло и всё. У меня в Таганроге была соседка-старушка, и все к ней относились так: ну, бабушка и бабушка. А как-то один раз на 9 Мая она вышла и надела все свои медали, а там их столько! И всё, она перевернула весь наш мир, мы стали по-другому к ней относиться. Её слово стало для нас законом.

Нет-нет, не то что ни ногой. Я, конечно, буду этим делом заниматься. Это просто меня надо самого переделать. Я сказал, что это не моё, потому что не получил от этого кайфа, но мне придётся этим заниматься.

Мне бы хотелось, чтобы было примерно 70%. И я думаю, что это достижимо. Я, правда, не совсем понимаю в прокате и законах киноиндустрии. Но думаю, если что-то у нас в стране изменится, а оно изменяется в связи с тем, что на нас очень сильно давят извне, санкции и прочее. Я думаю, что они сработают наоборот в плюс. Мы будем пересматривать законы наши, которые были когда-то несовершенны, я не говорю, что плохие, а не совершенны. Я думаю, что долю проката советского кино надо пересматривать на уровне государственных законов, наверное, так. У нас такое количество великолепных артистов и режиссёров, операторов, просто кладезь! Сейчас такой период времени, но мы переживали и похуже периоды. Нас репрессировать – это неблагодарное такое дело, мы закаляемся. История показывает, что мы наоборот становимся сильней и сплочённее, когда нас со всех сторон начинают бить. У нас такая соборная нация, поэтому в момент сжатия мы становимся ещё сильней. Я думаю, что всё будет нормально, надо только не опускать руки. Как относиться к миру? Говорят, вот у нас в стране все плохо-плохо, а надо сделать так, чтобы хорошо было! Это же не поможет, если ты будешь постоянно кричать всё плохо, и фильмы такие снимать, где всё плохо. Смотря как ко всему относиться! К одному и тому же оптимист и пессимист относятся по-разному. Я думаю, что руки опускать не надо. И надо создавать фильмы, которые должны воспитывать следующие поколение, что-то передавать всё-таки. Преемственность поколений всё равно должна быть. Надо помнить и отца своего, и деда, и прадеда. И древо наше надо помнить обязательно.