Пол У.С. Андерсон: «Мне хотелось вернуть в «Обитель зла» клаустрофобию»

Ну, для начала, первую «Обитель зла» мы снимали на плёнку. Было всего несколько коротких сцен, которые мы сделали на «цифру», - маленькие флэшбэки Элис, героини, которую играет Милла. Приблизительно 90 секунд в общей сложности, там нужна была особая цветокоррекция, и стилистически они отличались от остального фильма. Последний фильм снят целиком на «цифру». Спецэффектов в первой части было около 300 – это было очень круто. В последнем фильме их больше 2000. Склеек в первом фильме было порядка 800, теперь их где-то 5400. Технологии экшн-фильмов радикально изменились.

Точно! Я встретил Миллу, женился, у меня двое детей. Моя дочь Эвер сыграла в новом фильме Красную королеву. Мою жизнь вообще можно разделить на две части. Даже нет, на две разные жизни – до «Обители зла» и после неё. Для меня всё это так важно, гораздо важнее, чем многомиллионная франшиза, которую мы сделали вместе.

Когда я делал первый фильм, ничто не предвещало того, что будет хотя бы одно продолжение. Я мог об этом мечтать. Но даже в страшном сне я не мог предвидеть, что всё это растянется на шесть картин. Но у меня были три козырные карты, которые я держал в рукаве последние пятнадцать лет. Правда о том, кто на самом деле Элис, истинные цели корпорации «Амбрелла» и личность Красной королевы. Обо всём этом мне нужно было помалкивать, потому что только так я мог сохранить свободу для флуктуации внутри заданной темы. В последнем фильме мы как бы закругляем повествование, возвращаясь к его истокам. Мы даём шанс героине Миллы доделать то, что она начала много лет назад.

Именно что нужно было быть принятым обеими! Посмотрите на историю киноадаптаций видеоигр - почти все провалились. У меня до этого был один успешный опыт, фильм «Смертельная битва». Я понял ещё тогда, что к аудитории нужно быть внимательным, чутким. И к тем, кто играл в видеоигру и знает о ней практически всё. И к тем, и их ведь гораздо больше, кто никогда не играл в неё, вообще не любит игры и не очень хочет о них знать. Таким зрителям не очень приятно чувствовать себя на фильме незваными гостями. Это ошибка, которую часто можно встретить, а потом люди говорят: «Да какое мне дело до всех этих Warcraft и Assassins’s Creed? Не хочу в этом разбираться. И не обязан». Поэтому мы делали фильм так, чтобы его можно было смотреть, ничего не зная об игре. Мы построили сюжет на персонаже, которого вообще в играх серии не было: Элис появилась только у нас. Её нигде прежде не было. И зритель вместе с ней начинал узнавать тот мир, который мы придумали. И в итоге именно она ведь стала для всех зрителей аватаром, проводником в этом мире.

Я же фанат видеоигр, так что я просто запоминал всё, что понравилось лично мне. Например, собаки-зомби во второй части безумно понравились, так что они вошли в фильм. Понравился особняк, понравилась лаборатория – я постарался всё это оставить и в картине. Вообще, я старался как-то ретранслировать свою любовь к этой игре и к её самым сильным сторонам на киноэкран. Так, чтобы все остальные тоже её полюбили.

Знаете, я ведь принадлежу к первому поколению режиссёров, которые выросли на видеоиграх. Я до сих пор помню, как в детстве я хватал все свои карманные деньги и бежал к аркадным автоматам. Какая-нибудь игрушка вроде Space Invaders – ты просто бросаешь монетку за монеткой, и потом, потратив их все, бежишь домой голодный, потому что на лакомства ничего себе не оставил. Очень серьёзно отношусь к видеоиграм. Так же серьёзно, как к спектаклям или книгам. И я всегда прикидываю, насколько возможно, и нужно ли, создать для этой игры киноадаптацию. Обычно это просто нет смысла делать. Но есть исключения. Mortal Kombat, Resident Evil, а ещё Monster Hunter, над адаптацией которой я сейчас работаю, - всё это игры, для которых созданы яркие «вселенные». Эти игры созданы очень близко к фильмам, там сюжеты работают по тому же принципу. Можно сказать, в них уже содержится генетический код будущих фильмов. С ними и работать нужно.

Мне кажется, визуально они все выдержаны в одном ключе, а сюжет сохраняет своё единство. Я даже специально заставлял оператора и художников-постановщиков смотреть, как камера движется в игре и что она «видит». Мы старались подражать этому. Но вы говорите, что к третьему фильму меняется тональность – может быть. У меня родился ребёнок, я сам повзрослел, вероятно. Меня стали больше интересовать отношения персонажей. Последний фильм я постарался сделать особенно эмоциональным – при том, что он отсылает к первому фильму. Первый был такой холодный, жестокий, в нём есть нечто садистское. В этой же картине, хотя тоже есть садизм, присутствует человечность. Это мой личный вклад в неё.

Пожалуй, да. Например, она очень хорошо работала в Южной Америке, испаноговорящие нации вообще очень положительно относятся к фильмам о зомби. Это связано с их культурой, я думаю. При этом я считаю, что такие фильмы, как «Обитель зла», обладают изначальным кросс-культурным потенциалом. Смотрите, первый фильм был снят с большим количеством англичан. Его звезда – украинка. Фильм мы снимали в Германии. А сам бренд японский, видеоигра сделана в Японии – об этом многие почему-то забывают. Уже это предопределило популярность фильма во всём мире, он с самого начала принадлежал многим нациям.

Мы специально сделали шестой фильм так, что можно его смотреть, не зная ни о видеоигре, ни о фильмах этой серии. В самое начало мы вставили пятиминутный кусок, который несёт в себе всю необходимую информацию. Но после просмотра этой картины вам будет только интереснее познакомиться с предыдущими частями. Более того, если вы даже смотрели все части «Обители зла», теперь вам будет интересно заново открыть их для себя в свете новых секретов, которые мы открываем в шестом фильме.

Голливуд очень любит возвращаться к старым фильмам. Переделывать их, доделывать и прочее. Иногда это получается хорошо, чаще не получается вовсе. Нет никакой гарантии, что в этот раз всё сработает хорошо. Что касается меня, я горд проделанной работой. Из маленького фильма мы сделали франшизу с миллиардными сборами. На этом я с ней расстаюсь. Хватит, я рассказал историю, которую хотел рассказать. Не нужно мне к ней возвращаться.

Когда мы запускались с первой частью, делать ставку на протагониста-женщину было большой редкостью. Мне стоило немалых трудов убедить продюсеров пойти на это. Очень хорошо, что нам тогда это удалось. А так – сделать фильм про парня с большим пулемётом было бы, наверное, здорово, только снимать такую картину буду не я. Сильная женщина как основа сюжета – это гораздо интереснее, ярче, оригинальнее.

Да потому что ясно же, что именно самые привлекательные люди только и могут пережить апокалипсис. Потому что они не такие вкусные, зомби их просто не хотят есть.

Женщины сильнее мужчин, в этом нет никакого секрета. Женщины дают жизнь, лучше переносят стрессы, они организованы лучше мужчин. Конечно, они должны выжить при таком раскладе. А если говорить об Элис, то это вообще очень интересный персонаж. Потому что обычно в сценарии существенная часть отдана описанию персонажа, его прошлому, семье, воспоминаниям, привычкам, вкусам в еде. А здесь ничего этого нет, потому что Элис ничего не помнит. Она начинает воспринимать мир и себя одновременно с нами, её не тяготит никакой груз прошлого. А это даёт при драматургии редкую возможность развивать персонажа прямо в реальном времени. Это интересно и автору сценария, и актрисе, которые шесть фильмов работают над созданием героини.

Я тут недавно видел отличную рекламу: на руке лежит окровавленное сердце, такая валентинка в стиле зомби-хоррора. Но мне кажется, когда повсюду зомби, то как-то не до любви. Любовь улетучивается, когда речь идёт о выживании во время конца света. Всегда странно, когда в подобных фильмах начинаются романтические отношения. Какая-то «химия» между героями есть, но если и были у Элис какие-то намёки на что-то большее, то это касается героини Мишель Родригес в первом фильме. И всё. А потом она просто борется за жизнь.

Я бы сказал, она пытается понять, кто она такая в принципе. С того момента, как она приходит в сознание в особняке, она знает лишь то, что ей нужно выжить. На всё остальное времени и сил уже не остаётся. Трудно полюбить другого, если не любишь себя и не знаешь, кто ты. И друзей трудно при этом завести.

Первый фильм должен был создавать ощущение клаустрофобии. Это и делало его страшным. По мере развития франшизы мы вставляли туда большие сцены экшна. В финальной части мы сделали самые масштабные сцены экшна в моей карьере, но мне хотелось вернуть сюда и survival horror – это жанр, в котором выполнена игра и в эстетике которого снят первый фильм. Клаустрофобия, ужас. Мне кажется, это удалось объединить в одной картине.

Не скучать, а просто гордиться тем, что мы сделали. Хотя мы и в других проектах тоже работали вместе. Милла – моя муза. Я просто не могу разрабатывать женские персонажи, не имея в виду её. Да, работать с ней вместе – одно удовольствие. На последнем фильме она должна была всё время делить время между съёмками и нашим младшим ребёнком. И она меня предупреждала за десять минут, что надо остановить съёмку, потому что пришло время кормления. Это было что-то неописуемое. Представьте, Милла, вся в грязи, в крови, сидит на площадке, где трупы везде висят и весь этот ужас вокруг. Под ней какое-то покрывальце, и она кормит нашего ребёнка, который тоже в результате оказывается весь окровавленный и грязный. А вокруг ходят «зомби», приговаривающие: «Ой, какой милый младенчик! Какая лапочка!»

Она прямо так не сказала. Но она давно говорила, что хочет стать актрисой. Я не был против, потому что сам снимаю кино, и это самое чудесное занятие в мире. Но облегчать ей дорогу я не собирался. Дескать, раз я режиссёр, то сразу её возьму на роль, - ничего подобного! Милла тоже была очень строга в этом отношении. Она сказала дочке, что раз та хочет играть в кино, то пусть сначала научится читать как следует. Ведь актриса должна читать сценарии. Дочка согласилась и научилась читать на уровне детей, которые старше её на два года. Спросила, можно ли теперь играть в кино. Нет, говорим, теперь пойди поучись. Она пошла на курсы актёрского мастерства. Год училась. Только тогда я разрешил прийти на пробы. И она получила роль. Для меня это было непросто. Я требовательный режиссёр, мне нужно получить результат, а как отец я должен защищать своего ребёнка. Я просто разрывался. Но она была безупречна. Есть сцена похорон, где камера постепенно приближается к ней, и когда она оказалась совсем близко, Эвер пустила слезу. Мы сделали дубль, и она пустила слезу, когда камера приблизилась ровно на то же расстояние. Я был потрясён. Даже взрослые актёры далеко не все так чувствуют камеру, они часто играют независимо от неё. А Эвер всегда знает, где находится камера, что в кадре и как надо себя вести, чтобы результат на экране был наилучший. Она уже суперпрофессионал. Но при этом, между прочим, она не видела ни одной «Обители зла». Даже из этого фильма я ей показал только те сцены, в которых она играет. У неё очень нежная натура, она любит куклы, ей незачем все эти кошмары сейчас смотреть.

Знаю в достаточной степени. Понимаю всё, что мне нужно понимать. Милла много говорит с детьми по-русски, они хорошо знают язык. У нас в доме русский звучит очень часто. Мне это очень нравится, я поддерживаю это. Но я не настолько самоуверен, чтобы сказать, что могу поддержать беседу по-русски.