Антон Долин: «Герману-старшему многие завидовали»

Есть несколько причин, которые друг с другом никак не связаны. Во-первых, Герману удалось добиться того, чего в Советском Союзе мало кому удалось добиться, – абсолютной художественной самобытности. При этом, хотя его фильмы запрещали и клали на полку, всё-таки люди их видели, фильмы выходили. Гораздо сильнее, чем идеологическое диссидентство, которое в его фильмах тоже всегда было, - то, что ему удавалось делать эстетически абсолютно перпендикулярное всему советскому контексту кино, и воплощать дух независимости и свободы - с одной стороны. С другой стороны, сама его судьба, любимца богов и сына популярного советского литератора, который при этом был гоним, запрещаем, гнобим на протяжении всей жизни. При этом он мог всю жизнь срывать цветы удовольствия, делать это бесконечно и зарабатывать дивиденды любого рода. Тем не менее, он пошел более трудной дорогой и делал это осознанно. Поэтому как этический эталон он существовал. И есть третья причина. Он именно за счёт своей перпендикулярности, своего диссидентства, эстетического и этического, был не то что одним из немногих, а может и единственным режиссёром XX века, который смог советский период нашей истории правдиво, откровенно, непредвзято показать в кино, не идя ни на какие компромиссы. Ни в одном другом фильме, даже в самых гениальных картинах СССР, вы этого не найдёте.

Опять несколько причин. Первое. Он был особо гоним и при этом особо почитаем. Был настолько талантлив, что многие его просто не переносили на дух и завидовали ему. Тем более что он был очень сложным человеком, именно по человеческим качествам. Во-вторых, как настоящий художник, он ничего не боялся и постоянно переходил границы дозволенного, делал то, что никому другому не приходило в голову. У одних это вызывало восторг, а у других – ужасное возмущение. Известен апокриф, который сам Герман сам рассказывал не раз, что на первом просмотре фильма «Мой друг Иван Лапшин», на котором присутствовали Элем Климов и Андрей Смирнов, они оба сказали, что этот фильм смотреть невозможно, и в этом они оба согласны, хотя друг с другом уже несколько лет не разговаривают. Дескать, это не фильм, а «броуновское движение». История доказала обратное. Скорее, «Лапшина» чаще смотрят, чем лучшие фильмы Смирнова и Климова, при всём уважении к ним. Просто каждой своей картиной он радикально обновлял язык кино. Это вызывало самые разные чувства у зрителей. А коллег по кино, поскольку они не могли подобное делать сами, просто не способны были, это приводило их в бешенство.

Вне всякого сомнения, я в этом абсолютно уверен: я его смотрел, просто ещё не завершённый, но этого было достаточно. Там был полностью смонтирован визуальный ряд - три часа, без звука. Можно сделать выводы. Это в очередной раз глубоко авангардное, бескомпромиссное произведение, равных которому... Нет, не равных – подобных которому нет.

Нет причин считать, что ситуация изменится со смертью художника. Опять будут говорить, что он «совсем с ума сошел на старости лет», что «кто это будет смотреть?» и «ничего не понятно из того, что происходит на экране». Эти упрёки звучали, начиная с «Проверки на дорогах». И опять они будут звучать. И ничего не будут значить.

Конечно, есть. Этот Герман - художник, который у нас почти не исследован. Те небольшие эссе, которые я поместил в книгу, - только попытка введения в его кинематограф, начало, предисловие к исследованию. Этот режиссёр заслуживает того, чтобы о нём писали огромные тома разборов, показывающих, как он делал своё кино и в чём гениальность этого кино. Пока что этих исследований не хватает. Как раз Герман-художник в большой степени остаётся белым пятном.