Омерзительная восьмёрка

15.01.2016 18:33

Суровое послание в стиле Тарантино

Стоит предупредить, что написать о такой картине, как "Омерзительная восьмёрка" без спойлеров не получится. Потому проще самому ознакомиться с лентой, перед чтением. Несмотря на кажущиеся внушительными 3 часа хронометража они пролетают незаметно. Да, многие по-прежнему могут начать упрекать американского мастера в его увлечениях киноцитатами, эфф... читать дальшеСтоит предупредить, что написать о такой картине, как "Омерзительная восьмёрка" без спойлеров не получится. Потому проще самому ознакомиться с лентой, перед чтением. Несмотря на кажущиеся внушительными 3 часа хронометража они пролетают незаметно. Да, многие по-прежнему могут начать упрекать американского мастера в его увлечениях киноцитатами, эффектным саундтреком, уловками с экранным временем, смешиванием жанров. Но кто мы такие в том, чтобы отказать человеку в его праве быть самим собой. Интересно, а кто-нибудь сравнивал Тарантино с другим киноманом и философом постмодернистско-марксисткого направления Славоем Жижеком, чья тяга к простонародному выражению собственных мыслей, часто играет против него. В "Омерзительной восьмёрке" с одной стороны есть абсолютная цельность, поддерживаемая триединством места, времени и действия. Потому тяжело объяснить весь фильм, не выдав несколько тузов, которые предъявляются его автором по ходу повествования, чьё напряжение усиливается с каждым кадром. Хотя подлинный нерв фильма ощущается уже в начале. Безмятежная природа. Вороны срываются с места. Снег ослепляет. Вроде бы ничто не предвещает, но тревожная музыка Эннио Морриконе и очень длинный план (особенно, для Голливуда) запорошенного снегом придорожного распятия придают фильму невыясненную мистическую интонацию. Тревога разливается во всё пространство широкого кадра. Неужто жертва Христа за все грехи рода людского оказалась напрасной? Вот и в последнем дилижансе следующем к РедРок, готовы сцепиться в смертном бою два ветерана Гражданской войны: чернокожий северянин Уоррен и южанин Мэнникс. Пушки давно отгрохотали. Но фанатичная преданность тем идеалам, за которые умирали, но главное, убивали своих врагов, никуда не исчезла. Северянин до сих пор держит обиду за годы рабства и угнетения его народа, южанин не может перенести горечь безоговорочной капитуляции, в которой не было место ни компромиссу, ни праву проиграть с гордо поднятой головой. И хоть теперь они граждане одной единой страны Свободы, каждый из них готов отказать в свободе своему оппоненту. Если может показаться, что Тарантино решил пересмотреть итоги Гражданской войны, то это ошибочное суждение. Речь идёт о мире сегодняшнем, современном. Не случайно, что режиссёр ещё после выхода "Джанго" часто говорил в интервью, что кино всегда несло политический отпечаток эпохи, а жанр вестерна в силу его откровенной условности с кольтами и широкополыми шляпами, даже в большей степени. И Тарантино внушает ужас миру после кризиса 2008 года. Кризиса, который всё никак не окончится, а только продолжает обрастать всё новыми политическими, идеологическими, экономическими проблемами. И этот снежный ком рано или поздно превратиться в жуткую метель, убивающую одним своим холодным дуновением. Образ внутренних страхов, подлинных мерзавцев и тварей, что живут внутри каждого человека, здесь представлен в лице 4 пассажиров. А на деле четырёх всадников Апокалипсиса медленно, но беспощадно несущим смерть всему роду людскому. И их беспощадность обезоруживает любого. Ничего святого. Ради денег, власти, гордыни. Впервые жестокость в фильме Квентина Тарантино носит отпугивающе-назидательный характер. И ведьма войны уже бродит среди нас в ожидании её вестников бури. Она поначалу может показаться такой же, как и все мы. Возможно, она нелицеприятна на вид, но вроде бы так же ест, спит, мечтает, как и все остальные. Но даже в самом отъявленном негодяе, скрывается человек. В ней нет ничего, кроме лицемерия и тотального Зла. Она истинное орудие Дьявола, которое готово рассорить даже братьев (а ведь все люди братья?). Потому надо повесить её, а с ней и символичный топор войны. Раскурить трубку мира. И помириться на смертном одре со своим главным врагом - собственной Тенью. Даже несмотря на обилие шуточек, часто ниже пояса, кроваво-синефильских эффектов и игры на тонкой грани дозволенного, сентиментальное чтение "фальшивого" письма Авраама Линкольна, звучит, как надежда Квентина Тарантино, что человечество найдёт в себе силы, находясь на самой грани очередного витка самоуничтожения, пойти на встречу друг другу.