12

21.05.2015 18:44

Судьи

Картина «12 разгневанных мужчин» Сидни Люмета получила в 1957 году «Золотого медведя». Никита Михалков уже ставил пьесу Реджинальда Роуза на сцене Щукинского училища, а теперь, после 8 лет молчания, решил экранизировать ее. Кроме того, что все действие происходит в одном помещении, в которой заседают 12 присяжных, с оригиналом общего мало. У Михалкова пол... читать дальшеКартина «12 разгневанных мужчин» Сидни Люмета получила в 1957 году «Золотого медведя». Никита Михалков уже ставил пьесу Реджинальда Роуза на сцене Щукинского училища, а теперь, после 8 лет молчания, решил экранизировать ее. Кроме того, что все действие происходит в одном помещении, в которой заседают 12 присяжных, с оригиналом общего мало. У Михалкова получилось, как теперь шаблонно пишут критики, «очень русское кино». Драма, собравшая вместе этих, уже немолодых, людей, отходит на второй план. «Чечененок», как ласково называет арестованного один из героев, не интересен в своей трагедии. Собственно, боль и страдание ребенка, который лишился родителей, несколько раз попадал под обстрел и прятался в подвале, полном убитых, не ощущаются. Так же, как не переживаешь за то, что парню грозит пожизненное лишение свободы, поскольку все факты указывают на то, что именно он убил своего приемного отца – русского офицера Володю. Вина доказана, и, казалось бы, заседание присяжных носит чисто формальный характер. Однако единогласного решения - «виновен» - быстро принять не получается. Один из дюжины (Сергей Маковецкий) выступает против. Поначалу кажется, что мужчину задело то, что они так быстро и просто отказываются от чужой жизни. Впоследствии же выясняется, что он не просто голословно философствует о невиновности подростка, но и подготовил прочную базу доказательств. Но и это на самом деле неважно. Главными в фильме становятся сами присяжные и их рассказы. Воспоминания попахивают достоевщиной. (Или теперь уже правильнее говорить – михалковщиной?). И поэтому, на уровне восприятия, такие родные, свои. Каждую из этих историй переживаешь, сравниваешь с собственным опытом, чувствуешь. Слова усиливают и эмоции актеров: а состав был подобран поистине гениальный - Гармаш, Ефремов, Стоянов, Гафт, Петренко, Газаров, Вержбицкий, Горбунов, Мадянов, Арцибашев, Адабашьян. И, как в хорошей театральной постановке, каждый из них выходит на авансцену, оставляя других в тени. Говорят, что Михалков применил в процессе работы необычный подход. Весь фильм был снят последовательно, сцены шли одна за другой именно в том порядке, в котором их и увидит зритель. Персонажи кажутся понятными еще и потому, что речь их тороплива и сбивчива, каковой и бывает обычная беседа. Они запинаются, заикаются, недоговаривают слова. Смешные и страшные истории перемежаются "чеченскими" кадрами и кадрами, где мальчик танцует в ожидании приговора. Как ни странно, немного лишним выглядит сам Михалков. Но таков уж любимый художественный прием у Никиты Сергеевича – он не только любит сниматься в собственных фильмах, но и вкладывает в уста своих героев высокую мораль. От этого финал картины выглядит очень менторским и лишним. Но в остальном, весь фильм не покидает удивление: как картине могли дать Венецианского льва? Ведь ни один из членов жюри никогда не почувствует ни одно из сказанных с экрана слов. Потому что – это русское.