«Когда поняла, что не справляюсь, пошла плакать в шкаф»

— Как появилась идея сценария «Чувств»?

— Первая новелла пришла мне в голову, когда Геннадий Ромович [Островский] попросил нас на курсе написать что-то о том, что болит. Я, недолго поразмыслив, поняла, что у меня болит именно тема сепарации от матери. Я придумала героев: Вову и его мать. И через Вову я передавала своё ощущение жизни на тот момент, когда я жила с мамой в однокомнатной квартире. У меня никогда не было своей комнаты. Всегда было очень мало пространства, и это чувство я очень хорошо знаю.

А сценарий второй новеллы мне подсказал Геннадий Ромович. Он просто как-то пришёл на урок и говорит: «У меня такая идея есть: молодая медсестра приходит к старому больному переводчику, и он начинает жить. Кто хочет, напишите сценарий». Никто не поднял руки, он сказал: «Вика, давай ты пиши». Ну я и написала. Они получились схожи по тематике: смерть, жизнь, юность, старость, и мы их решили объединить в две новеллы.

— Почему вы решили сделать из двух новелл именно полнометражный фильм?

— Когда я снимала первую новеллу, я думала, что сниму только одну короткометражную работу, а вторую — потом как-нибудь. Но так получилось, что, когда я сняла первую, я сразу же обрела знакомства и начала снимать вторую. Появился Максим Добромыслов, продюсер, и мы сняли вторую. Получилось, что первая идёт 20 минут, а вторая — 44. И как бы 44 — это ни туда ни сюда, и не полный, и не короткий. И мы решили их так изящно объединить, потому что они написаны в одно и то же время, похожи по тематикам, и как раз это будет 64 минуты, как полный метр.

— Вы сказали, у вас «появился» продюсер. Вы его нашли, или он вас?

— Максим Добромыслов дружит с нашим курсом, потому что у нас преподаёт Наташа Макарова, очень известный оператор, а её муж — Саша Хант. А Макс Добромыслов — продюсер всех фильмов Саши Ханта. Он приходил к нам на учёбу, смотрел наши работы, читал наши сценарии. И вот тех, кто ему нравился, он брал себе, так сказать, под крыло.

— Как вы подбирали локации для «Чувств»?

— Первую новеллу мы снимали в моей квартире. Художник создала в ней а-ля совдеп. Прям в моей комнате, где я жила. Человек, который сдавал мне квартиру, не знал об этом, потому что, ну, можно себе представить, что после съёмок остаётся от локации, — это жесть! И там осталась жесть: всё поцарапалось, покоцалось. Он уехал в Америку, ещё пока об этом не знает, но если приедет, увидит сюрприз.

Дом для второй новеллы искали очень долго, потому что бюджет был маленький. И мой оператор как-то нашёл каких-то людей. Они были глухонемые, мы с ними общались на языке жестов. Они сказали, что их дедушка был настоящим японским переводчиком и жил в этом доме. И мы подумали, что это судьба.

И вот как-то так сняли всего за два с половиной съёмочных дня первую новеллу, а вторую — за четыре с половиной. 

— Вы говорили, что пробовали другую актрису на главную роль во второй новелле, но в итоге решили сыграть сами. Как это произошло?

— Я просто подумала, а почему бы нет? Ну, я по возрасту подхожу, по типажу тоже, нигде [в тот момент] не снималась и решила, что круто сняться в своём фильме, в авторском. Меня все отговаривали, говорили, что я не справлюсь с задачей режиссёра и актрисы, это очень сложно. Но я говорила, что хочу, и всё. Это было сложно, времени не хватало. Приходилось после каждого дубля смотреть, как я играю. И иногда бывало плоховато, а подправить уже ничего нельзя, потому что просто надо было снимать дальше. И я свою актёрскую игру дала на откуп судьбе, потому что я некоторые дубли даже не видела. То есть оператор снял, и я даже не знала, как я там смотрюсь. Я забила на это и просто была больше режиссёром, чем актрисой.
 
— Как проходил этап монтажа?

— У меня поменялось на второй новелле пять монтажёров. Они все хорошие, но они видели фильм по-своему. А я когда смотрела их монтаж, понимала, что это не то, что я хотела сказать. Может быть, я плохо донесла до них свою мысль, но это не то. И я не могла отдать им ответственность монтировать мой фильм. Я всегда сижу с монтажёром вместе, и мы вместе всё делаем. Потом я наконец-то нашла монтажёра: она очень тонко мыслит, и мы с ней сошлись по тому, какой должен быть фильм.

— Съёмочная группа двух новелл была одна и та же или поменялась?

— Поменялась. Были абсолютно разные съёмочные группы. Я, конечно, прибежала к своим и говорю: «Второй фильм снимаем!» А они уже всё: художник уже не художник, а работает в благотворительном фонде, оператор пошёл сериалы снимать, не было времени. Короче, никто не смог, и мне пришлось собирать новую.

— Трудно ли было подобрать людей, которые смотрели бы на фильм так же, как съёмочная группа первой новеллы, чтобы по стилистике они не сильно отличались?

— Я, кстати, не пыталась сделать так, чтобы была одинаковая стилистика. Я решила, что не страшно, если будет разная, потому что в новеллах разные истории, разные герои. Я не задумывалась об этом. Я делала одну стилистику для первой, как она предполагала себя, и вторую — для второй, не совмещая их вообще.

— Какие у вас впечатления после премьеры?

—  Надо ещё доделать фильм. Сделать звук, посмотреть по монтажу. Ещё я хочу убрать кадры Японии. Чтобы они были зимними кадрами, а не летними. Они не работают сейчас, на мой взгляд. Много записано просто на диктофон. Ну, в общем, есть над чем работать, и я не в диком восторге, но и не в диком разочаровании. Нормально. Ко мне подходили люди, говорили, что я молодец. Но я считаю, что недотянула. 

— Какой совет вы могли бы дать режиссёру-дебютанту?

— Говорить о том, что у тебя болит. Потому что когда ты покажешь свой фильм, даже если его воспримут плохо, тебя совесть не будет мучить. Потому что ты снял не просто какую-то пустышку, а высказался. И это чувство даст тебе дальше двигаться. А если ты снял пустышку, то и мотивации потом не будет.

Надо пробовать, пробовать и не суетиться. Начинающие режиссёры за всё отвечают. Еще надо уметь делегировать: художник пусть художничает, этот пусть это делает, актёр пусть играет. Хотя Тарковский отвечал за всё: и за костюмы, и за другое. Нужно как-то сбалансированно это делать, чтобы просто не убиться, потому что у тебя потом не останется времени на режиссуру. Режиссёра нужно хвалить, обхаживать, чай ему приносить, чтоб он сидел в монитор смотрел. Он должен сконцентрироваться на своей работе. Нужно привлекать как можно больше людей. Тогда будет проще. 

Режиссёр — это стержень, он должен всем управлять спокойно, рационально. Я когда поняла, что не справляюсь, пошла плакать в шкаф. Поплакала, позвонила своему парню, он меня успокоил, и я пошла дальше снимать. Я женщина, я могу себе это позволить. Надо просто сказать «Мне нужна минута», выйти, покурить, проораться. Потом прийти и продолжить работать с новыми силами.