Александр Петров: «На съёмках мы узнали - лёд разговаривает»

Приветствую!

Спасибо.

Если это действительно хорошее кино, как например, «Лёд» или «Притяжение», то начинается параллельно с просмотром разбор ошибок, которых зритель может не заметить. Затем идут сильнейшие воспоминания о том, как это было на съёмочной площадке, а потом ощущение полёта. Поэтому я не очень понимаю, когда артисты говорят, что не могут фильмы с собственным участием смотреть. Для меня это — большая загадка.

Ты сделал свою работу хорошо, цеха, которые работали с тобой бок о бок, тоже хорошо поработали. Если бы они делали её плохо… В тех компаниях, где я работаю, об этом бы сказали. Ты понимаешь, что все люди выкладывались на 100%. Тут выходит фильм, и чего стесняться-то?

А здесь — озеро!

Когда у нас были первые съёмочные дни, мы, не привыкшие к льду, ещё не знали такой фразы, как «лёд разговаривает». Что это такое? Какая-то фантастика или душевная штука. Нет, он впрямую разговаривает, иногда кричит, песни поёт. Это правда так. И когда солнце, соответственно, лёд нагревается и начинает трещать. Этот треск как какой-то разговор. И вот ты стоишь с кем-нибудь разговариваешь, стоя на льду (и сам ты отлично понимаешь, что ты находишься на поверхности льда), и вдруг слышишь эти звуки. Люди пугаются, потому что думают, он сейчас треснет под тобой и ты провалишься. Он прикалывался, издевался над многими. Когда солнца нет, можно просто лечь на него и услышать, как внутри звёздные войны какие-то происходят. А когда солнце поднимается, слышишь настоящую симфонию. Это что-то невероятное!

Да, правда! У нас какая-то дружеская любовь, актёрская, человеческая. Я расскажу историю. Я снимался в сериале «Фарца» в Минске, и Мария Аронова, уже тогда глыба в театре и кино, в профессии, его посмотрела. Меня тогда особо никто не знал. Она нашла мой телефон! Помню, я тогда выходил из квартиры, у меня закончилась смена, и я шёл к ребятам поужинать. Вдруг у меня зазвонил телефон. Я поднимаю трубку и слышу такой поставленный классный голос: «Саша, здравствуй! Меня зовут Мария Аронова, я артистка театра Вахтангова. И вот хотелось тебе сказать...». И она начинает говорить мне кучу приятностей. И я так остался в дверях квартиры с телефоном, отвечая коротко: «Да, да, спасибо». Конечно, в какой-то момент Мария Аронова становится таким учителем, особенно на съёмках и дальше.

Очень жалко, что никому в голову не пришло снять план, как Мария Аронова сама садится на шпагат. Она это делает очень легко, без каких-либо растяжек и разминок. Группа это увидела, и мы начали снимать. Потом, через несколько дней или после съёмок уже, все поняли, что не сняли план, где всё видно. Не со спины, как это было снято, и не крупным планом. Так что зритель будет думать, что сел дублер: ведь взяли крупный план! Хотя, на самом деле, Мария Аронова сама садится на шпагат.

Оно говорит, что это действительно она!

Душа рвалась к этому давно. Кажется, ещё в институте, когда хотелось уходить от привычных театральных рамок и театральности, скажем так. Хотя классический театр мне очень нравится, я играю, я участвую в классической постановке «Гамлета», например, и она идёт много лет. Но всегда хотелось чего-то нового, каких-то экспериментов. И это превратилось именно в шоу, спектакль, который можно играть на массовую аудиторию, в клубах, каких-то больших местах. Это — совмещение театра и кино, музыки и поэзии.

Мне настолько нравится моя профессия, то, чем я занимаюсь, что возникает страх, что будет, если очень понравится режиссура. Не знаю, я готов к новому. Всё равно внутренний страх возникает: что будет, если понравится стоять по другую сторону экрана?