«Ла-Ла Ленд»: отзывы российских критиков

В ключевом для фильма номере — на судьбоносном прослушивании — героиня Эммы Стоун поет о своей мечте, о Париже (само собой, Шазелл не стесняется трюизмов), в припеве поднимая тост «за тех, кто грезит». «Ла-Ла Ленд», вольно или нет, меняет главный тренд американского кино последних лет. Сюжеты из реальности, основанные на фактах, жесткие и правдивые, на заре эры Трампа сменяются эскапистским манифестом, любой реализм отрицающим. Похоже, в яблочко: этого сладостного забытья сейчас всем очень не хватает. Вне зависимости от того, за кого они голосовали на последних президентских выборах. (...) Эту тонкую, непростую мысль, радикально противоречащую расхожему мифу об «американской мечте», Шазелл умудряется донести до зрителя одним невероятным финальным эпизодом, который, никак не меняя сюжетной канвы фильма, поднимает его на новую высоту. Представьте, в этой сцене нет вообще никаких слов: только музыка. Вот она, чистая кинематографическая магия, которая пробивается через ожидания, традиции и клише и которой так не хватает в реальной жизни».

Режиссёр Дэмьен Шазелл не просто вернул нас в этот прекрасный мир, извлекши из недр памяти массу ассоциаций. Вот что говорит один из его персонажей своему коллеге, сокрушающемуся о безвозвратно ушедшей в прошлое эпохе джаза: «Ты хочешь играть для девяностолетних, хочешь законсервировать джаз, вернуть его в прошлое, а джаз – это о будущем». И «Ла-Ла Ленд», обыгрывая классику, движется вперед, не давая забыть о том, что и мюзикл – тоже о будущем, о желанном успехе, о «сбыче мечт». (...) Обратившись к самому как будто бы далёкому от обыденной жизни жанру, Шазелл обходится без цифровых спецэффектов, тем самым незаметно возвращая нас не только к натуральной магии кино, но и к самой реальности».

«Ла-Ла Ленд» — не совсем кинематографическая квинтэссенция современного Лос-Анджелеса (максимально правдивый Лос-Анджелес — у Майкла Манна в «Соучастнике»). Это не совсем квинтэссенция Голливуда в его цеховом, а не географическом смысле (максимально похожий на правду Голливуд — в сериале «Эпизоды»). Это даже не мюзикл в полном смысле жанрового определения: почти все танцевальные номера сосредоточены в первом акте. «Я не знаю, что это, — соглашается Стоун. — Уж точно не руководство о том, как придти к успеху в Голливуде».

Хотя поначалу кажется, что именно руководство: «Ла-Ла Ленд» перечисляет все основные фольклорные составляющие этого процесса. Гнаться за мечтой, не давать неудачам себя сломать, верить в свой талант и так далее. Впрочем, последовательно выясняется, что в погоне за мечтой можно пойти и на пару компромиссов, особенно если за них хорошо платят. Что неудачи способны сломать — и многих ломают, и не за всеми потом приезжает Райан Гослинг в кабриолете. Что талант, конечно, дело хорошее, но важнее оказаться в нужное время в нужном месте, быстро взять трубку для нужного звонка и выбрать максимально прагматичные приоритеты, а таланты — вон, пусть в ресторанах работают. И самое интересное: что, может быть, в ресторане в итоге оказывается и лучше, чем на съёмочной площадке».

Но что действительно глубоко личное — и что делает из «Ла-Ла Ленда» нечто большее, чем сладчайший леденец на палочке, — это фиксация Шазелла на вопросе личного успеха. Именно об этом, а не о музыке, например, все три его фильма (и, нет сомнения, будет четвертый про человека на Луне), и только здесь его голос определенно становится его собственным. Это голос рефлексирующего карьериста — и это что-то новенькое. В «Одержимости» это было совсем наверху, а в случае «Ла-Ла Ленда» прячется за эпитетами «ностальгический», «романтический» и «эскапистский», но Шазелл привносит в жанр цинизм, немыслимый в традиции. Традиция учит нас, что призвание — это хорошо, сладкий запах успеха — это плохо, а любовь превыше всего. Шазелл, несостоявшийся музыкант, преуспевший в кино, неуловимыми движениями рук путает все понятия, задает (сам себе в том числе) неприятные вопросы, но демонстративно отказывается на них отвечать. Владелец бара, например, — это определенно не призвание. А клавишник популярной группы — скорее да. А в чем призвание героини, явно отличной актрисы и явно никудышного драматурга? Но все можно подменить красивым словом «мечта», которое мало что означает, потому что сегодня она одна, а завтра другая, как сегодня ты счастлива с одним, а завтра с другим (а могла бы и с тем же). Мечта — это то, что приводит тебя к успеху, и именно успех как таковой, абстрактный, очищенный от всего человеческого, является единственным предметом этого жестокого фильма, который сперва долго раскрашивает очки розовым, а потом прицельным ударом сбивает их с переносицы. В этом смысле Дэмиен Шазелл, несомненно, режиссер XXI века. И «Оскар» он свой, конечно, получит. И вообще в новой реальности у тезки Антихриста открываются богатые перспективы».

В форму упоительного, хотя и не на все вкусы, мюзикла Шазелл мастерски упаковывает очень трезвую и эмоциональную, психологически тонко и точно нюансированную драму о том, что искусство, в сущности, важнее жизни, важнее любви. О том, что выбора на самом деле нет. То, чему ты служишь, придет и возьмёт своё, забыв спросить твое мнение. О том, что воплощения мечты, может быть, стоит вовремя испугаться. О том, что параллельные иногда сходятся, но бесконечности им никто не обещает. Разве что в параллельной же реальности - слишком счастливой для того, чтобы быть правдой даже в пространстве этого достаточно безутешного и пронзительного мюзикла с обманчиво легкомысленным названием».

Кажется, история о немолодом неудачнике, помешанном на «олдскульном» джазе, - материал для фестивального кино. А при этом вот же – романтическая комедия со звёздами первого звена. Мюзикл – рискованный жанр, не каждый его любит. А вот – герои фильм поют и танцуют, и это ни одного человека в зале не покоробит, даже если он от мюзиклов старается держаться за версту. И джаз тут обильно звучит, и все любимые Шазеллом темы сохранены, и даже кадры сохранили свою неприличную для коммерческого кино длину. Шазеллу невероятно повезло: он умеет делать фильмы, которые легко и приятно смотреть и от которых ждёшь, что они подольше не будут заканчиваться».

Впрочем, только лишь словом «мюзикл» «Ла-Ла Ленд» не описать: хотя музыкальные номера находчивы и красочны, большую часть времени Шазелл отводит реальному миру и разговорам, перемещая мелодии на периферию. В какой-то момент это начинает вызывать некий диссонанс, ибо заданные сперва темп и ритм замедляются и музыкальные номера исчезают практически полностью, сосредотачиваясь по итогу в начальной и конечной точках фильма. Впрочем, понятно, какую цель преследует Шазелл — выразить настоящие и сложные чувства посредством жанра, который считается наиболее искусственной формой. Нечто подобное проделывал в «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Мартин Скорсезе, с которым «Ла-Ла Лэнд» вообще имеет очень много точек соприкосновения, включая четкую топографию: это письмо любви к Лос-Анджелесу, месту, где одержимость и талант имеют большую ценность, городу грез и обители таких наивных мечтателей, как Миа и Себастьян».

Шазелл и Гурвиц не совершили революции в мюзикле. Они просто записали на старой пластинке свою мелодию, в которой ХХI век любуется ХХ-ым. Просто «Ла-Ла Ленд» пришелся как нельзя кстати нашему нервному, раздрызганному катаклизмами, кризисами и войнами времени. Как удачно подобранный препарат. Нам необходим фильм — пилюля. Транквилизатор нового поколения, восполняющий недостаток эндорфинов, витамина радости и безмятежности. Чтобы мы могли спокойно смотреть в звездное небо, и видеть в нем вальсирующих влюбленных».