«Под электрическими облаками»: прямая речь

«Неземные пейзажи» фильма на самом деле вполне земные и почти все находятся практически в Петербурге, на расстоянии ста метров от жилых домов. Наша реальность ведь очень странная. Новые кварталы, новые эстакады, объездные дороги, которые идут по заливу на огромной высоте, выглядят в Петербурге несколько футуристично, так что это уже часть нашей жизни. Если отъехать от центра буквально на насколько километров, то Питер уже совсем не похож на Питер. Да его, в общем, уже и нет – того Питера, в котором я вырос. Ещё что-то мы снимали в Днепропетровске, под Харьковым и в Одессе. Под Харьковым мы снимали одну из прекраснейших усадеб Украины, в которой до недавнего времени был туберкулёзный санаторий, а сейчас там всё разрушено, куски здания на глазах отваливаются. Что-то мы строили сами, в том числе, на компьютере. Мы хотели уловить эстетику пригородов, которые застраиваются, меняются. И ещё хотелось как-то передать ощущение Шанхая как образа, потому что все эти пригороды образуют некий Шанхай.

Эта картина сделана «вопреки». В том числе, вопреки формату, в котором у нас существует кинематограф, не так важно, авторский или коммерческий. А нам хотелось сделать импрессионистский фильм. Когда импрессионистов упрекали в том, что рука у них непохожа на руку, то не понимали, что важна не схожесть, а ощущение этой руки – передано оно или нет. Мы хотели рассказать о том, как живое пробивается сквозь наледь. Было важно снять про людей, которые не ходят строем. Никаким строем. У нас сейчас ведь их много: колонна большая, колонна маленькая, колонна пятая, шестая, десятая. А мы снимали о людях, которые живут своей головой и органически из поступков дурных и недурных выбирают недурные. Не потому, что они герои. А просто так устроены. Такие люди всегда немного лишние – для всех сторон.

Кинематограф – это не газета. Это сочетание твоих страхов, мыслей, разговоров и ощущений. Это о твоих знакомых, потому что многие мои герои списаны с тех, кого я знаю.

У нас была одна новелла о том, как солдатик приезжает на фронт. От неё пришлось отказаться, потому что не было денег, чтобы её создать. Хотя новелла была хорошая, мы декорации уже придумали. Солдатика должна была играть Чулпан Хаматова. Её персонаж потом несколько видоизменился и остался в фильме в другом качестве. Но пол не поменял. Это подросток с тяжёлым прошлым, и мне показалось интересным, чтобы его играла Чулпан.

Однажды мы сделали рекламный ролик для Samsung, снятый одним кадром. Нам все говорили, что не нужно этого делать, что никто не будет смотреть, что это «неформат». Рекомендовали нанять известных актрис, чтобы те на экране лизали телевизоры и телефоны. Но мы сняли ролик, и он стал самым успешным из всех рекламных роликов российского представительства этой компании. Его показывали на фестивалях, а в кинотеатрах его крутили не меньше года. Не надо слышать про то, как следует делать и как не следует.

Сниматься в этом фильме – всё равно, что служить в армии. Очень физически и психологически трудно. После съёмок у меня ещё шесть месяцев была страшная депрессия. Но это как у женщин послеродовая депрессия – она подкрадывается незаметно, а потом ты не знаешь, куда деваться. Мечешься и пытаешься понять, есть ли смысл в твоей жизни. Только пару месяцев назад, когда я посмотрел фильм, я понял, зачем всё это нужно было. Это не фильм, это – люкс. Ну кто сегодня может себе позволить снимать по одному кадру в день? Я был на многих съёмках, у меня жена – актриса [Дина Корзун – С.С.], но ни с чем подобным я не сталкивался. Было огромным удовольствием смотреть, как одержимо Алексей и Елена [Окопная - художник-постановщик картины, жена и соавтор Алексея Германа-мл. - С.С.] работают над каждым кадром – и каждой его деталью. Каждый маленький камушек менял своё положение в кадре, хотя казалось, что никто никогда этого не заметит на экране. Меняли ли свет, меняли линзы – это не объяснить словами, надо устраивать в следующий раз какой-нибудь специальный тур на съёмочную площадку Германа. Это уже не кино, это – живопись, настоящее искусство.

У меня на съёмках было одно-единственное желание: не испортить всё то, что придумал Алексей Алексеевич. Когда я пыталась сделать то, что от меня требовалось, я только молилась: только бы глаз от нервов не задёргался. Потому что у него в кадре это будет смотреться неправильно. Когда я прочла сценарий, то сразу поняла, что ничего своего мне тут придумывать нельзя. Обычно в сериалах я вынуждена придумывать что-то, чтобы получилось интересно. Здесь было совсем другое. Мы рано утром приезжали, весь день репетировали, а потом, в шесть часов вечера, когда солнце начинало садиться, писали целый огромный кадр – как целый спектакль от и до. Ты понимаешь, что такого момент не будет, есть только здесь и сейчас. Это было как театр, как музыка, живопись, литература – художественная реальность. Я себе постоянно твердила, что всё это нужно запомнить на всю жизнь, потому что такое не повторяется.

Мы должны были снимать очередную сцену, и на локации должен был быть снег. Но было тепло, всё растаяло. Меня вызвали на съёмки на пять часов раньше положенного. Я поспала, почитала. Решила погулять. Выхожу, передо мной – поле. У нас была химзащита – специальные сапоги, в которых можно ходить по грязи, не пачкая костюм. Я иду, но в какой-то момент понимаю, что завязла и начинаю тонуть. До съёмочной площадки далеко, ни одного человека поблизости нет. А грязь глубокая. Я опускаюсь вниз и думаю, интересно, умру я тут или нет? Ведь меня никто не видит. Но такое же ощущение, что я тону и что умру, было у меня каждый день на этих съёмках. На том поле я вытащила себя, как Мюнхгаузен, и решила больше не гулять. Это, кстати, было обмелевшее озеро, так что риск был серьёзный.

Этот фильм, действительно, создавался, как живопись. Каждый кадр художник, режиссёр, писал, словно на холсте, целый день. В восемь утра всё начинается, в шесть вечера – съёмки, и за это время всё должно ожить. На одну минуту, потому что потом свет уйдёт. Представьте себе всеобщее напряжение, когда вся группа знает, что есть только одна минута и что если её не использовать правильно, то весь день, весь труд будут потеряны. А Петербург всё время предлагал нам сюрпризы: сегодня +12, завтра - -25. Съёмочная площадка занимала площадь 3 Х 4 километра, на этой площади всё время что-то строилось, перестраивались фасады уже существующих зданий. Снег то шёл, то не шёл, создавая огромные проблемы для организации. В общем, работа была увлекательная.