Андрей Кончаловский: «Мир не вокруг Голливуда крутится»

Художнику вообще сейчас не так легко, как 30 лет назад. Все стало гораздо сложнее. Во-первых, очень дорого, опять же производство. Нужно возвращать деньги, думать о том, кто будет смотреть твоё кино. А я люблю такое кино, которое нельзя смотреть и есть поп-корн, так же, как нельзя есть поп-корн в театре, консерватории, или в церкви. И моё кино тоже нельзя смотреть с поп-корном.

Что касается кризиса кинематографа, то здесь, я считаю, мы не в силах что-то изменить. Ситуация с кинематографом всё время меняется сама, мы не властны над какими-то процессами – экономическими, философскими, цивилизационными. Это всё серьёзная проблема, которая связана с масс-медиа, большими деньгами. Но если мы сегодня хотим быть свободными от этого, то мы не должны тратить много денег на кино, мы должны делать его как можно дешевле. Меньше денег – больше свободы.

Что такое Голливуд? Голливуд это же не Америка, Голливуд – это Голливуд. Точно так же, как МакДональдс – это не американская еда, а кока-кола не американский напиток. Американский напиток – это лимонад, американская еда – это пампкин-пай, то есть тыквенный пирог, и барбекю. А это всё – международный продукт, который продаётся за большие деньги. Голливуд делает кино «без запаха». А любое национальное кино, в том числе и американское, имеет запах. Всё меняется, и Голливуд изменился. 20-30 лет назад и Голливуд, американская киноиндустрия всё-таки находилась ещё под большим влиянием европейской. И после войны почти все крупные режиссёры попытали там своё счастье – у кого получилось, у кого нет, это уже другой вопрос. Голливуд был в большей степени таким интернациональным котлом, тут и Куросава бывал, и Феллини, и Бергман пытался, и актрисы и актёры, много было их из Италии… Но сейчас Голливуд совсем другая машина. Рынок вообще высушивает всё, что угодно. А когда появляются большие деньги, то высушивается всё, кроме прибыли. Поэтому сейчас вряд ли можно найти европейского художника, который в полной мере, авторски, может выразить себя в Голливуде. Он может приехать, но он будет делать то, что ему скажут. Я это испытал на своей шкуре.

Я, например, сразу продаю кино на телевидение. И меня вполне устраивает, что я вернул деньги, которые я истратил, и моё кино увидело максимальное количество человек. На маленьком экране? Да, но что делать. Я предпочитаю так, вместо того, чтобы убеждать тинейджера, что это кино надо посмотреть. Я делаю кино для родителей, а не для детей. А искусство для родителей кончилoсь в 90-е годы, и литература тоже. Это Солженицыну повезло, потому что он писал, когда ещё читали родители. А сейчас надо писать «Гарри Поттера».

Понимаете, ну что же надо дискутировать. Масс-медиа так устроены. Вот сейчас все бросились обсуждать картину Звягинцева. Я думаю, что независимо от этих дискуссий, Звягинцев всегда будет субсидироваться Министерством культуры, потому что он серьёзный художник и доказал это. Его кино может нравиться, или не нравиться. Но обсуждать это глупо, потому что он уже сделал свою картину, и слава Богу!

Вы же слышали, что я говорю о Голливуде? Я глубоко убеждён, что Голливуд формирует некоего американского кинозрителя, мировой кинозритель, в том числе и в Европе, - он американский. И американцы при этом говорят, что они за свободу выбора, пускай зритель выбирает. Но когда ездишь по небольшим европейским городам, где-нибудь в Италии, или в той же Сербии, то видишь – стоят два кинотеатра, и на обоих – афиши американских блокбастеров. То есть свобода выбора есть, но выбирать не из чего. И это очень важно, потому что американцы всегда знают, как продавать свой товар. Да, и к сожалению, они настолько увлеклись этим, что, я думаю, все эти фундаменталистские движения как-то связаны с их невероятной агрессивностью в кино. Я имею в виду агрессивность цивилизационного давления Запада, в частности Голливуда. И мне смешно выставлять в Голливуде мою картину, которую я снимал что называется «на коленке». Стараться драться за эту премию, мне вообще в принципе смешно, драться за любую премию. Когда я отдал свою картину в Венецию, я вообще не ожидал, что её возьмут, не говоря о том, что она получит премию. На таких фестивалях люди собираются временно, там жюри из людей, которые в первый раз друг друга видят, и может быть, уже никогда не увидят. Это люди случайно собранные, они все как-то относятся к кино, и они решают – и это более- менее объективная оценка. Что касается, Академии, то это профессиональная огромная Академия, национальная, причём здесь фильм на иностранном языке? Для меня вообще это оскорбительно – у них 22 (или сколько?) статуэтки для англоязычных фильмов, это свои, а потом – один фильм на иностранном языке. И это странно, потому что мир не вокруг Голливуда крутится.