Никита Михалков: «Мне интереснее делать звезду, чем её использовать. И я сделал не одну»

По поводу «менять» меня убеждать не надо, я давно так считаю. Что касается этой истории, то здесь вот какая удивительная штука: если бы «Легенда №17» вышла 30 лет назад и Коля Лебедев был моим одногодкой, я бы сказал ему: «Ты - молодец! Прошёл по грани и никому ничего не лизал. Какое кино хорошее, класс!». И это была бы хорошая, но абсолютно непрорывная картина. Потому что рядом было бы «Чистое небо», или «Летят журавли», или «Андрей Рублёв», ну и так далее. Рядом были бы картины, которые по глубине, по качеству были бы выше. А сегодня это прорыв, просто шок: «Ё-мое, ты смотри что творит, пойдём ещё раз посмотрим!». Значит что? Это востребовано, люди этого ждали! Они насмотрелись, как человек блюёт, пьёт, как он мочится, как он насилует кого-то, как он засовывает в гениталии посторонние предметы, как его избивают менты, как его обманывают - он это всё видел. Правда? Правда! Это всё, конечно, есть. А что неправда? А неправда то, что если это есть, то я как зритель хочу видеть, как ты, режиссёр, к этому относишься, насколько тебя это трогает. «Что ты меня пугаешь? Я и так знаю, что мы в говне. Ты мне выход подскажи. Давай вместе его искать! А ты меня макаешь туда, и потом едешь на фестиваль в Венецию и получаешь приз за это, потому что ты рассказал правду. Ага, понятно: вот, оказывается, что надо». А зрителя можно обманывать, но не всё время. А зритель думает: «Знаете, что: пошли вы в задницу. Я лучше буду смотреть «Пиратов Карибского моря» или «Аватар». Это не повод, чтобы снимать «Кубанских казаков», хотя это замечательная картина, а это повод задуматься о том, что мы хотим видеть для себя. Вдруг выясняется, что герой нужен. Который борется с самим собой, у которого проблемы; который хочет вырваться, которого давят, которого давит система; когда его давит тренер, чтобы сделать из него человека, а он этого не понимает; когда на него давит девушка, которой он нравится, потому что она просит его бросить то, что ему нравится. И это в зрительском зале вызывает восторг. И это вещь, которую нельзя симулировать. Зрители аплодируют свою чувству, аплодируют своему удовлетворению. Значит, это востребовано. И это даёт мне надежду, что не всё потеряно.

Конечно, мало. Дело в том, что когда ты настраиваешься на негативный лад, это всё равно должно быть душевно, очеловечено. Вы помните картину Чухрая «Сорок первый»? Он - белый офицер, она - большевичка: они разные люди, но из ничего возникают отношения. И она его убивает. И ведь жалко, это печальная картина. В ней есть любовь, есть жизнь, есть отношение к этому художника. Вопрос не в том, чтобы обязательно был хороший финал. Мы же не американское кино.

Конечно, моя студия снимает только такое кино. Хотя мы сейчас для канала «Россия» делаем документальную картину «Чужая земля» про брошенные земли, и это печальная картина. И картина о Столыпине - печальная картина, но печаль моя светла. Я эту картину снимаю для того, чтобы найти выход, а не показать, как всё безобразно.

Я думаю, что самое главное, что будет в новом и было в старом «Экипаже», - это сила человеческого духа и противостояние человеческого духа проблемам, которые его окружают.

Сейчас пишется сценарий. И как только будет готов первый вариант, мы начнём читать его. Я не хочу читать его раньше, но оставляю за собой право вносить свои поправки по тому, как мы понимаем такого рода картину. До этого тоже так происходило. При работе над «Легендой №17» Николай Лебедев либо убеждал нас в чём-то, либо опровергал наше мнение.

Конечно, это спекуляция. И будет плохо, если он на неё поведётся. У любого художника, и у актёра в том числе, должно быть время на вызревание. Если он из картины в картины приходит на площадку и начинает импровизировать, потому что он не знает сценарий, то в этом случае он начинает использовать клише, он начинает использовать то, что лежит на поверхности, то, что ему легче. И так он будет только цементировать клише, и его будут снимать только в тех фильмах, где его герой заклиширован. Потому что у него не было времени раскрыться. Это огромная опасность, я считаю.

Не знаю, он умный парень. Он снимается сейчас в Америке в «Академии вампиров», и для него это новый опыт.

Я сейчас в своей картине снимаю только неизвестных актёров. Мне вообще интереснее делать звезду, чем её использовать. И я не одну сделал.

Мы монтируем её неспеша. Это большой фильм и пять серий для телевидения. У меня нет жгучего желания поспеть к какому-нибудь фестивалю. Меня это уже, честно говоря, больше не интересует. Я честно вам скажу: я такое удовольствие получаю от создания этого мира, что просто так сляпать его не могу. Я его ревную. Я пока не насытился. Мне хочется с ним быть. Это очень интимная вещь.

Снимали всё время на озере в Монтрё. Это единственное место, где мы нашли работающие колёсные пароходы 1902-го, 1903-го годов, их никто не разломал, не разрезал, не утопил. С точки зрения работы это было трудно, но у нас не было другого выхода. Это была одна из самых трудных моих экспедиций, потому что мы привезли сюда 60 фур: мы поленницу сюда привезли, мы привезли сюда настоящее дерево. Мы сделали в Швейцарии настоящие русские пристани и части городов. Поэтому наши швейцарские друзья просили их оставить здесь. Но мы этого не сделали, потому что, во-первых, это подотчётно, а во-вторых, нам надо было везти их обратно и использовать в дальнейших съёмках.