Иван Кудрявцев
Небольшая вводная по истории. Финальные дни войны в Афганистане, последние недели. 108-я дивизия покидает страну через перевал Саланг. Договорились о том, что не будет никаких атак и никаких засад. Но в плен попадает лётчик — сын командующего. Я был свидетелем того, какая дискуссия между ветеранами войны в Афганистане разгорелась по поводу вашей картины. Почему такие споры?
Павел Лунгин
Споры потому что рана осталась внутри. Она затянулась. Если бы мы делали фильм про Чечню, то было бы ещё больше обиженных. Короче говоря, надо говорить об Афгане, надо говорить о Чечне, надо чтоб люди спорили, и этот гной, который в нас накопился, уходил.
Иван Кудрявцев
Видимо об этом говорят, обвиняя вас в том, что вы всё одной краской. У вас солдаты в кафе дерутся из-за магнитофона, который одни у других пытаются отжать. А магнитофон куплен непонятно на какие деньги и где добытые.
Павел Лунгин
Понимаете, для людей, которые не понимают языка кино, это одна краска. На самом деле, тут происходит совершенно героическое представление героя. Он один, незнакомый нам парень, вступается, рискует собой, защищает. Это основа его немногословного героического характера. Но те, кто воспринимает кино по какому-то бухгалтерскому счёту, воспринимает его… Мне всё время говорили: «Подраться — хорошо, но подраться перед афганцами — это всё равно, что белые люди перед неграми. Что это вообще за подход?». Поэтому в основном критикуют его люди, которые не понимают языка кино и как добиться сопереживания, эмоции. С другой стороны, это такая снизу цензура, не сверху. Она в каком-то смысле опаснее, чем цензура сверху. Народная цензура, цензура толпы. Цензура злобности какой-то, желания запретить. Она может как эпидемия разрастись. Мой друг Павел Чухрай говорит, что также ругали и топтали фильм его отца «Баллада о солдате», также ругали фильм Алексея Германа «Проверка на дорогах», который лет 8 или 6 лежал на полке. Везде, где есть хоть часть правды, воспринимается как-будто ты выдаешь военную тайну. То есть, правда — это и есть военная тайна. Вот чего нельзя говорить молодёжи. Помните, что говорил командующий, как его, Евдокимов: «Да я сам под сум двух комполков отдал. Но разве ж можно об этом говорить?!».
Иван Кудрявцев
Но там были и генералы, и офицеры, которые за вас вступились и говорили Ещё и не такое было!
Павел Лунгин
И были Герои Советского Союза, и Герои России, и боевые лётчики, и прокуроры в генеральском чине.
Трейлер «Братства»
Иван Кудрявцев
Видим этом фильме финал войны и один из героев, по-моему, это был герой Кирилла Пирогова, говорит «Мы эту войну выиграли». Так мы её выиграли или проиграли?
Павел Лунгин
Ты знаешь, для Кирилла выигрыш этой войны был в том, что мы выходим оттуда. Что мы перестаём быть убиваемыми и убивать. Мы заняли все позиции, что можно но мы выиграли тем, что просто уходим оттуда.
Фильм Бро #11: Павел Лунгин: Хватит хотеть, чтобы вас облизывали
Иван Кудрявцев
Вы любите кино энергетичное, кино с фактурой. У вас фактура «Олигарха» (90-е), у вас фактура Афганской войны, сейчас будет фактура войны на Кавказе. Есть ещё фактуры, на которые вы облизываетесь, как лиса на сметану?
Павел Лунгин
Я вас сейчас удивлю, но есть ещё фактура ГУЛАГа. Буду делать ГУЛАГ Евгении Гинзбург. Колымский ГУЛАГ, Магаданский. Евгения Гинзбург — это мать Василия Аксёнова замечательного, написавшая «Крутой маршрут». И это история женщины, что усиливает это, потому что женщина в лагере. Но это конечно, тяжёлое испытание. Это будет уже последнее моё испытание. После этого только Сочи, только лодочка, фильмы из красивой жизни. Но ещё один рывок я сделаю.
Павел Лунгин: «Цензура снизу страшнее всего»
