Сергей Гармаш: «В озвучке Депардье мне помогла его борода»

Вы знаете, я затрудняюсь сказать: старец он или бес. Но во всяком случае, личность неоднозначная. Завоевать или даже не то, что завоевать, - как-то так вот больше верится – «взять» вот такое огромное доверие царской семьи – и сыграть какую-то не малозаметную роль даже в ходе истории, в разговорах с царём по поводу войны – начинать её или нет. Безусловно, это был человек, не знаю, подходит ли слово «выдающийся», но непростой.

Отношусь к нему как к части нашей истории.

Ну да, вы понимаете… Есть, наверное, какие-то исторические персонажи, которые могут быть твоими кумирами. Да, наверное, таких можно найти. Но сказать, что Распутин – это та личность, на которую мне хотелось бы равняться… Нет, это, наверное, тот человек, о котором интересно с точки зрения истории и жизни – знать о нём больше какие-то правдивые факты и просто наблюдать. С точки зрения профессии, он интересен, безусловно. Я считаю, что замечательное воплощение Распутина – это картина Климова «Агония». Ну, для меня на сегодняшний день это – лучшее, что я видел. Хотя у нас не так много картин о Распутине. Одна готовится.

Какой мой Распутин в этом фильме – я на это отвечать не могу, на это ответите Вы и зрители. Я пытаюсь, безусловно, каким-то образом приблизиться к Депардье и как бы пробраться в его облик, в его пластику и постараться, чтобы это было как минимум органично. Он безусловно большой актёр и, Вы знаете, у меня немного было такого опыта, даже можно сказать – почти не было. У меня была большая работа, я озвучивал Мюррэя Абрахама в картине «Тихий дон» Бондарчука. Это было интересно, потому что это было здорово сыграно, хотя картина неоднозначная. И поскольку Депардье здорово играет, то делать это интересно. Но, скажу Вам так, что, не имея большого опыта, все равно мне сейчас кажется, что в английский текст укладывать русский гораздо легче, чем во французский.

Да, безусловно. Скажем, когда вот такая вот фраза: «Я тебя предупреждаю, я знаю крестьян. Мы погрузим Россию во мрак». К примеру. Вот это русский текст. А во французском варианте она звучит гораздо длиннее. Тогда мы вместе с Ираклием Михайловичем что-то допридумываем, чтобы её увеличить.

Междометия и какие-то слова. У нас такая работа – плюс и редакторская, и сочинительская, ещё техническая, потому что этот текст не уложен, мы его озвучиваем неуложенным. Укладываем сами – то есть артикуляцию расставляем, пытаясь попадать в его артикуляцию какими-то русскими словами.

Сложно, но не буду скрывать, что у меня есть небольшая помощь – это борода.

Да нет, Вы понимаете, в этом нет нужды. Это нужно было бы, если бы нужно исправлять игру актёра, а исправлять игру Депардье не нужно, у него, на мой взгляд, всё сыграно достаточно точно. Поэтому нет. Я стараюсь в общем-то попасть в него. Моя роль какая-то четвертая в этой истории. Нужно просто поддержать и перевести это на русский язык. Это какая-то роль переводчика, но должно быть убедительно. Я стараюсь. Но менять – нет. То, что он сыграл, нужно это и сыграть в общем-то на озвучании.

Вы знаете, у меня много есть закадровых каких-то текстов в документальном кино. У меня есть картина, которую я очень люблю – немецкая картина «Природа России» - там шесть серий. С удовольствием над этим работал. Есть мультфильмы – вот это интересно. Но их не так много – поэтому, когда мне их предлагают, я соглашаюсь.

Ну, конечно, разные. Ты должен, как бы там ни было, в кино – если ты подходишь и кастинг тебя утверждает – тут всё-таки нужно, я же говорю, сохранить то, что сыграл Депардье. Потому что, честно говоря, дубляжом можно запросто угробить роль. Я не помню, где-то я видел такой дубляж Аль Пачино. Я знаю, что у него низкий хриплый голос. И вдруг, когда это было озвучено чем-то совершенно другим – это мешает. Поэтому в этом как бы задача. Я слышу тембр Депардье. Мы не совсем совпадаем, но пытаюсь к нему приблизиться. А с мультфильмом – тут у тебя поле больше, тут ты можешь варьировать и создавать это уже абсолютно от себя. Но опять-таки, исходя из того, что ты видишь на экране.

Я никогда ни в театре, ни в кино не мечтал конкретно о ролях. То есть вот конкретно о какой-то роли. Вот живёт человек и думает: «Боже, мне уже 30, 40, 45, а Гамлета всё нет» – нет, это не моя история. Но это больше связано с театром. Мне хотелось сыграть Лопахина и вот этот «файл», что я его когда-то играл в школе-студии МХАТ, он у меня хранился. И потом, понимаете, самой жизнью неожиданно он активизировался. Так же произошло в театре с «Братьями Карамазовыми» - с Петей Карамазовым. Что касается кино – да, такие роли есть. Большая фильмография – это ни о чем не говорит. Да, она большая, но для того, чтобы назвать картины те, за которые мне не стыдно и которые действительно стали частью моей жизни, - вот этих пальцев хватит, а может даже будет много (показывает 10 пальцев). Я очень мало играл слабых людей. Вот это – мой дефицит. Я играл в "«Механической сюите»":адрес такого безвольного, пьющего, слабого человека. Это было мне безумно интересно, и вообще был сам материал интересен, и прекрасная команда. Может быть, не совсем такого слабого – это было у Коли Лебедева в картине "«Поклонник»":адрес - отца. Где-то ещё может быть что-то такое было. Вот это вот такое моё нераспаханное поле, на котором я с удовольствием бы потрудился. Но жизнь складывается так, что ты же не будешь бегать и кричать режиссёрам: «Я слабый, дайте мне это». Когда кто-то это видит и что-то подобное мне предлагает, очень хочу. Так что дефицит вот в этом.Потом, мне нравятся очень многие профессии, и я просто так по-юношески фантазирую иногда, вспоминаю – в детстве был какой-то момент, когда я мечтал быть врачом. И я очень хотел сыграть врача. Я сыграл один раз в сериале "«9 месяцев»":адрес, но врача сыграл бы ещё, потому что меня очень манит эта профессия. Ну что ещё? Подводника я играл, но и ещё бы тоже сыграл. Я не знаю… Не играл дворника. Вот я с удовольствием бы сыграл какого-нибудь журналиста так, чтобы в зале зрителям плохо от этого было.

Вот, скажем, когда мы снимались у Хотиненко в «72-х метрах» – вот там мы были на севере и, естественно, с ребятами, с подводниками говорили – просто интересно было. Ну, когда это касается каких-то действий профессиональных – то, безусловно. Я помню, мы снимали роды в тех же «9 месяцах», рядом был гинеколог, который мне какие-то вещи безусловно подсказывал. Но в общем-то до сих пор никто ничего лучше формулы «я в предлагаемых обстоятельствах» не придумал, поэтому главное не это, главное – надев халат врача или куртку лётчика, присвоить её себе так, чтобы вы мне поверили.

Я о том, что впереди и то, что ещё не началось из соображений каких-то внутренних суеверных говорить не люблю. Есть интересные сценарии - читаю, думаю, выбираю.