Александр Миндадзе: «Скоро будет война, и они этого не знают, а мы знаем»

Это не первое наше взаимодействие. Моя предыдущая картина, «В субботу», тоже была произведена совместно с Германией (студия «Бавария Фильм») и с украинской стороной. Были их продюсеры, но не было, конечно, никакого диктата. Просто они вложили в фильм чуть меньше половины его бюджета. С российской стороны был Александр Роднянский. В этот раз мы опять работаем с украинцами и немцами, потому что действие фильма происходит на территории стекольного завода, находящегося на Украине. И, наряду с советскими людьми, в фильме появляются командировочные немцы. Значит, должны быть немецкие актёры.

Я пока не знаю. Может быть, звукорежиссёр или ассистенты оператора. В общем, кто-то из технических работников. Остальные – наши.

Не стал бы говорить, что западные операторы хуже или лучше наших. Меня судьба перед картиной «В субботу» свела с замечательным оператором Олегом Муту. Он понял и почувствовал достаточно радикальный и сложный сценарий. Мы с ним вместе пытались сочинять ту картину, ездили на объекты, репетировали с камерой и без камеры. Но мы с Олегом сошлись не по причине его румынского гражданства, а благодаря творческому отношению к предмету.

Конечно, обязательно! Очень на это рассчитываю.

Нет, всё будем снимать на Украине, в Херсоне. Там уже ведутся подготовительные работы. Мы нашли старый завод и пытаемся сделать так, чтобы он был похож на довоенный и работающий.

Да.

Нет, в фильме «В субботу» камера была «привязана» к одному человеку и должна была всё «видеть» его глазами. Мы пытались не отставать от неё, влезать к нему в душу, в мозг. А эта картина более открытая, мелодраматичная. В ней несколько персонажей, есть любовные линии. Она более актёрская, и будет снята по-другому. В ней будут фоны, будет антураж, будет воздух.

Не думаю, что в чёрно-белом сегодня возможно снять такой фильм. Что касается изображения, то мы будем работать над тем, чтобы цвета не казались компьютерными, химическими. Мы их приглушим. Фильм будет цветным, но не ярким. Подумываем даже использовать плёнку того времени, но это пока только идея. Мы ещё будем обсуждать, снимать ли всё на цифру или на плёнку. Приедет Олег, и мы с ним вместе подумаем.

Это, правда, сложно. Потому что отношение к кино и менталитет там иные. Тяжело, например, эмоционально увлечь их своей идеей. Зато, если уж они говорят «да», то это значит именно «да». Если тебе называют примерную сумму финансирования, ты её получишь, и именно в те сроки, которые тебе обозначены. Плана они придерживаются строго. Но деньги у них искать также непросто, как у нас. Приходится обращаться в фонды, и каждый фонд выставляет собственные условия. Мы всем этим занимаемся с осени прошлого года, и в результате вся немецкая часть финансирования уже имеется. Думаю, что наше сотрудничество будет продолжаться конструктивно. Что касается творческого сотрудничества, то все немецкие артисты, с которыми я общался, доставили мне только радость и удовлетворение, потому что они абсолютно адекватно поняли сценарий и описанную в нём историю. Они были очень податливы и скромны, несмотря на свою звёздность. Это для меня большой сюрприз. Они очень сильно отличаются от людей нетворческих профессий.

Конечно! Во-первых, замечательный молодой артист Якоб Диль. Во-вторых, Биргит Минихмайр, игравшая в «Парфюмере» и «Белой ленте». Настоящая звезда, театральная и кинематографическая. В-третьих, Марк Вашке, которого у нас знают по «Будденброкам» и недавней «Барбаре». Кроме того, будет множество актёров для ролей поменьше. Сейчас я начал отбор русский актёров, но пока тут сложно говорить…

Да, там есть роль именно для неё. Мы с Розой уже поговорили, она будет сниматься. Но ближайшие два-три месяца мне предстоит искать актёров для других, очень важных ролей.

Моя история никак не связана с политикой и никак не связана с войной. Эта история предвоенного времени, происходящая на заводе.

Европейская война, а войны с нами у них ещё нет. И поэтому здесь, на нашем заводе, они работают. Но главное для них - то, чем они заняты, они изготавливают определённый вид оптического стекла, используя новые технологии. Совместный труд. Это всё документально и основано на всякого рода воспоминаниях людей, которые там работали. На одном из наших заводов в Ленинграде до сих пор стоят станки производства 36 года, немецкие – прекрасно работают.

У меня ничего этого нет. У меня есть абсолютно чистая история нескольких людей, которые перед войной работают вместе. Там никакого подтекста, кроме того, что скоро будет война, и они этого не знают, а мы знаем. Пограничная ситуация. Люди, которые живут сегодня и строят планы, – не знают, что будет война.

Трудно сказать. Посмотрим, когда это будет.

Я хорошо изучил антураж, я смотрел фотографии, читал воспоминания. Я старался быть верен только тому, как это было. У меня была необходимость точности, не соврать в каких-то деталях.

Так оно у меня и есть без идеологии…

Мне кажется, надо просто следовать логике характеров и сюжета. Логике того, как люди хотят что-то произвести, как они терпят неудачи, превозмогают эти неудачи – влюбляются, расходятся. Чем меньше там идеологии, тем острее этот замысел, потому что мы работаем на контрасте. Ведь если есть идеология, то схема этого сценария меняется. Получается, что герои живут абсолютно наивно, а мы знаем, что впереди война. Поэтому мы должны исходить из этой конструкции. Нет смысла наполнять жизнь героев какими-либо видимыми знаниями о войне, это только портит картину. Интересно, когда это разновекторно, когда это плюс и минус.

Я почти не «выхожу» за пределы завода. Но если вы о том, почему я выбрал Украину, то я скажу, почему. В России трудно найти заброшенные заводы. И я исходил из натуры – раз - и из выразительности лиц для массовки – два. Там лица ближе к тому времени. Вообще, поиск лиц «того времени» - большая проблема. Лица очень сильно изменились, и совершенно невозможно московских людей снимать в этой картине. А на Украине сохранилась ещё такая смачная выразительность лиц. Потом, ещё была причина – вопрос участия Украины в проекте, тоже немаловажно.

Ну, речи там не так уж и много, и всё-таки главные актёры будут российские.

Да, таких, про которые можно сказать, что они сделаны под документ, не будет нигде. Иначе это другая картина совсем. Она была бы более дотошной в смысле антуража. А я не стремлюсь к документальности, мне важны люди и их поступки, переживания.

Конечно, изменились. Поэтому я находил таких актёров, у которых лица на все времена. Но, честно, я смотрел с такой позиции только на актёров, за всех немцев я не могу сказать. Те актёры, которые утверждены, универсальны. Их лица вполне могут соответствовать тому времени. Я старался не перебарщивать, не брать арийца или белую бестию. Не хотел гротеска. Но кое-какая достоверность сохранилась.

Я могу говорить только о том, что я конкретно исследовал. Это отношения коллег, отношения инженеров и рабочих. И главное в этих отношениях только то, чем они заняты, совместный труд, и разницы в эту минуту между ними нет никакой. В данном случае, мы следуем ситуации «аврала», двух-трёх «авралов» на заводе, поэтому в этой критической ситуации и немцы, и русские работают одинаково, они едины.

Я не знаю, насколько она полноценная или неполноценная. Скорее, она подчинённая. При том, что там есть немецкая любовная линия и любовь немца к русской. И, хотя это достаточно распространённая линия, она подчинена обстоятельствам. В одном случае у человека есть всё, и есть немецкая женщина, в него влюблённая, но почему-то не любится и не происходит. Есть женщина, к которой он стремится, но это невозможно в определённых обстоятельствах, и он не может зайти за черту времени. Это два любовных вектора, которые, безусловно, подчинены общему сюжету.

Они тоже это чувствуют, и связи распадаются. Рушится любовная связь немца и немки, которая его коллега и приехала вместе с ним в командировку.

Это естественная участь всех картин, касающихся конкретных событий. У меня и не было задачи показывать событие. Меня интересовал герой, который хочет бежать – и не бежит. Ноги не бегут. Но смутившая многих свадьба в сюжете фильма была вполне достоверным фоном. В этот день, в субботу 26 апреля 1986 года, было 16 комсомольских свадеб в городе Припять. Мы как бы побывали на одной из них. Там нет ничего из того, что можно сверять хронологически, хотя хронология там есть, и она вся взята из документов. Сначала все думали, что горит только крыша, потом была дана команда молчать из Москвы. Потом второй раз загорелся реактор, и на мосту, прозванном потом Мостом смерти, были люди. Всё в картине есть.

Может, и были, но они уже мало отношения к картине имели. Были люди, которые хотели видеть документальный блокбастер о том, как всё произошло. Кто какую кнопку когда нажал. Что было не так. Хронику происшествия люди хотели. Я такой фильм не делал, хотя он тоже был бы увлекательным. Там много замечательного материала, в том числе, о том, что было после аварии. Когда целое поколение людей было послано на дезактивацию. Всё это могло бы стать очень масштабной киноработой.

Специально – нет. Тем более, что вся история здесь соответствует тому, что было на самом деле. Рутинная работа на заводе, приезд немецких инженеров… Ничего такого, что можно было бы опровергнуть.

Приглашение в жюри порознь я не могу расценивать как призыв. Просто возглавлять жюри может лишь один человек. Мы оба с Вадимом состоялись в силу наших возможностей – в этом и причина. Что касается совместной работы… Мы вместе сделали 11 картин. Это было счастливое время жизни. Оно нас двигало и вело вперёд. Повториться невозможно, но всё может быть. Может быть, появятся идеи, изменится время. Сейчас каждый из нас занят своим делом. У меня летом съёмки третьей картины, и я в ближайшее время ничего другого делать не смогу. Для того, чтобы заниматься чем-то ещё, нужна внутренняя свобода. Ты должен оттолкнуть от себя свой прошлый опыт, потому что он тебя всегда пытается не отпустить. А ты должен быть чистым, чтобы что-то изобретать. Мне это сложно.