“Генезис 2.0” длится долго – два часа, но в нём есть чему подивиться: незаурядная тема, уникальные съёмки (одни белые медведи чего стоят), судьбы наших якутов... Ещё одна удивительная линия в фильме – клонирование: кадры, снятые в клинике, где клонируют собак. Клиника – коммерческая. В фильме показаны важные части процесса: от экспериментов с клетками до уже готовых щенков и условий, в которых они находятся. Учёные стремятся пойти и дальше – до той стадии, когда, может быть, и мамонта удастся клонировать. В какой-то момент становится не по себе: похоже, можно скрещивать всё, что угодно. Не только растения. Кентавры из мифов – вчерашний день. Лошадь – с зеброй, слона – с мамонтом: пожалуйста. Воскресить в клоне умершего щенка – запросто: всего сто тысяч долларов, второй щенок-клон в подарок».

Большую часть фактов, окружающих историю, описанную в “Генезисе 2.0”, легко “нагуглить”: да, нашли тушу, да, при извлечении из мерзлоты обнаружилась жидкая кровь, да, собрали и отвезли корейцам для клонирования, да, ничего не получилось. Казалось бы, смотреть особенно не на что, можно пробежаться по заголовкам статей и занять высвободившиеся два часа чем-то другим, но тут самое время напомнить, что документальное кино – это тоже кино, и оно, если хорошо сделано, способно соперничать по своей увлекательности, новаторству и искренности с лентами художественными. А “Генезис” – хорошее кино, верно исполненное, лихо закрученное, снятое нетривиально и преподнесенное невероятно красиво».

Якуты, занятые установлением местонахождения и извлечением костей, не воспринимаются кем-то вроде современных “Нануков с Севера” (если вспомнить классический фильм Роберта Флаэрти). Исследователь, запечатлённый в тот момент, когда, вылезая из очередной узкой пещеры, иронически замечает на камеру, что, мол, такая вот у палеонтологов жизнь, демонстрирует не меньше энтузиазма, чем молодые учёные, съехавшиеся со всего света на конференцию, или работники компаний, занимающих передовые позиции в области генетики. И ещё неизвестно, чей вклад в сокровищницу людских знаний весомее. Обнаружить в почти безупречном состоянии (с уцелевшими мягкими тканями и даже… кровью) тушу животного, вымершего около десяти тысяч лет назад, – редкостная удача! Но постепенно острокритический пафос слышится отчётливее. Сотрудницу Пекинского института генома (согласно приведённой справке, в его попечительский совет входят военачальники вооружённых сил КНР и функционеры КПК), собравшую крупнейший в мире банк данных, явно ставит в тупик вопрос приезжего коллеги относительно морально-этического аспекта. И трудно забыть пронзительный финал, когда члены экспедиции на Новосибирские острова возвращаются домой: восстанавливается будничный ритм, производится сбыт добычи (видимо, не вполне легальный), и помимо прочего становится известно, что большинство рядовых участников получают за рискованный труд всего по несколько сотен долларов США. Отрывки из олонхо (якутского эпоса) “Элэс Боотур” звучат укором неблагодарным сынам, поддавшимся жажде наживы, забывшим традиции предков. А какой невосполнимый ущерб науке наносится тем, что основная масса (до тридцати тонн ежегодно!) бивней служит сырьём для изготовления красивых резных безделушек…»

На выходе “Генезис 2.0” рождает тревогу, подводя к мысли, что человечество по-прежнему колеблется между желанием познать и желанием закрыться от неизведанного, между любопытством и страхом будущего, открытостью к новым знаниям и их демонизацией. Действительно, феномен синтетической биологии воспринимается в обществе по-разному. Кто-то считает, что это начало возможной катастрофы, другие видят в ней гуманистическую инициативу, направленную на излечение болезней, создание новых технологий, воссоздание вымерших видов животных и исчезнувших экосистем. У обеих точек зрения есть свои весомые аргументы. Затронутая в фильме масштабная идея Китайского генного банка секвенировать и оцифровать геном каждого живого существа на Земле пугает своей амбициозностью и возможными последствиями хранения столь важной информации в одном месте. Клонирование собачек корейским профессором, 11 лет назад отсидевшим в тюрьме за аферу со стволовыми клетками, также отдаётся в душе какой-то липкой тревогой. Конечно, останки мамонта в большом ящике – это волнительно и обнадеживающе. Но что будет, когда учёные замахнутся на клонирование человека?»

У “фильмов в фильме” разные рассказчики и, соответственно, разные стили съёмки и способы подачи материала. Арбугаев, как кажется поначалу, беспристрастно фиксирует жизнь искателей бивней, в которой безжалостное великолепие арктических пейзажей соединяется с мелкими бытовыми деталями вроде сигарет “Прима” или бритья машинкой, подключенной к аккумулятору от снегохода. Он не даёт никаких оценок их деятельности (которая вообще-то является незаконной), не высказывает авторской позиции, просто полностью погружается в их существование и сам становится одним из них. Но, конечно, это не просто хроника, здесь есть четко выстроенная драматургическая история, герои первого и второго плана, завязка, кульминация и финал, а рассказана она словами древнего якутского эпоса олонхо, еще в незапамятные времена предупреждавшего об опасностях бездумного обращения с природой и стремления к быстрой наживе. Кристиан Фрай снимает Международный конкурс генно-инженерных машин (iGEM) в Бостоне, посещает всемирно знаменитого генетика Джорджа Черча в его гарвардской лаборатории и следует за Семёном Григорьевым в его переговорах с Хван У Соком и китайцами. В отличие от своего молодого коллеги маститый швейцарец не стесняется формулировать свои мысли прямолинейно и тоном гомеровской Кассандры сопровождает эти кадры профетическими рассуждениями о том, что люди стали соревноваться с Творцом и готовы зайти в этом соревновании очень далеко. Выводы о возможных последствиях зрителю вроде бы предлагается сделать самостоятельно, но монтаж с арктическими съёмками с каждым кадром усиливает смутное чувство тревоги, становящееся под конец фильма вполне отчётливым».

Дуэтная работа сама определила формат повествования. Весь закадровый текст – это озвученная переписка Максима и Кристиана. Именно в этом эпистолярном диалоге рождаются основные выводы “Генезиса”. Режиссёры так же, как и зрители, поражены одержимостью и смелостью, даже наглостью современных учёных, которые честно заявляют: “Слово Божье всё ещё неидеально. Но если мы будем работать вместе, мы сделаем Бога совершенным”. Но, несмотря на такие манифесты, всё же в этом режиссёрском дуэте отчетливее и громче звучит голос Максима Арбугаева. Может потому, что натурные съёмки и колоритные охотники за бивнями увереннее занимают пространство кадра и лучше запоминаются. А может потому, что и в учёном мире, за который отвечает Фрай, основным проводником выступает якутский учёный – медиум между двумя непохожими вселенными, которые существуют внутри одного фильма. “Генезис 2.0” – картина такая же мощная, как мамонт. Она неспешно движется по экрану, её путь от первого кадра к финальным титрам – это почти два часа. Два часа жизни, к которой почти никто из будущих зрителей не имеет никакого отношения. Но если однажды, через пару десятков лет, вы увидите на YouTube видео о том, как по улицам мамонта водили, не говорите, что вас об этом не предупреждали. “Генезис 2.0” выходит в прокат специально, чтобы быть увиденным».