«Отношения с отцом — для меня это вообще больная тема»: интервью с Анной Савранской, молодой звездой третьего «Льда»

Я дралась с собой. Если честно, у меня было какое-то ощущение невезения до этой работы, что я самой себе как будто делаю хуже своей неуверенностью. А здесь, перед первыми пробами, мне словно какое-то провидение помогало. Я ехала и совсем не волновалась. Я чувствовала, что я сейчас приеду и просто отдамся этому процессу полностью. Так и произошло. Когда меня утвердили — это было забавно — потому что сроки уже горели, Байкал таял, а у меня уже шли тренировки каждый день на льду, и мы работали над образом. То есть все цеха работали, как будто меня уже утвердили, при этом пять дней я точной информации не знала. Это было такое странное положение. На пятый день я уже не могла спать нормально. У меня было отчаяние! Мне казалось, что всё, ничего не случится… и вот в эту самую минуту отчаяния мне позвонил режиссёр Юрий Хмельницкий и поздравил меня с утверждением.

Меня спасло именно то, что у меня этого не было. Иначе, мне кажется, какая-нибудь червоточенка у меня появилась. А так… я просто ехала на пробы, не смотрев ни первый, ни второй «Лёд». Я вообще ничего о фильмах не знала. Я вообще за такой андеграунд-артхаус (смеётся), поэтому всё это мимо меня прошло. И только на встрече я узнала, что там будут музыкальные и танцевальные номера. И это меня уже зажгло по-настоящему, в моменте. У меня загорелись глаза, меня это очень вдохновило. Потом я посмотрела первые две части и почувствовала, что это будет сложно, что это не получится с первого раза, что придётся пробираться, бороться как раз. После каждого этапа — у нас было шесть этапов проб — я себе говорила «так, хорошо, идём дальше, интересно, что теперь будет». И в этом плане мне сильно помог Юра, в котором тоже не было вот этого ощущения, что мы тут, между прочим, большое кино снимаем! Нет, у него был такой же трепет, предощущение какого-то воздуха, ветра, чего-то такого воздушного.

С Сашей Петровым не было проб. Было пять проб со Стёпой. В последний день нас уже снимал оператор фильма Андрей Иванов по кадрам всю сцену. Можно сказать, это была уже пробная смена.

Меня пробовали под Стёпу и решающим фактором, как мне потом рассказали, стало то, что Стёпа (прим. Степан Белозёров) в одной сцене запел песню Петра Налича «Сахарный пакет», а я её продолжила.

Не знаю, насколько единственной, но потом мне сказали, что это имело решающее значение.

Одна. Причем перед спектаклями оба раза. У меня как раз был выпускной курс, параллельно шли спектакли. Слава Богу, я смотрела их одна. Я сильно рыдала, особенно на второй части.

Это была «Зойкина квартира», поэтому наоборот — даже нужно было сбросить слёзы. Я играла мадам Иванову, такое кабаре. Хороший был контраст.

И в неправильных тоже! (смеётся). Отношения с отцом — для меня это вообще больная тема. И каждый разговор с дочкой я… всё, не могла держаться.

Да, даже несколько раз в комедийных моментах меня уносило. Это такая отдельная тема, которую я прорабатывала.

Я росла с бабушкой и дедушкой и последнее время как-то стало особенно часто замечать на улице или где-то ещё какие-то нежные отношения отцов с дочками… не знаю… такой период в жизни сейчас.

Я тоже так сначала воспринимала, но однажды мне мама сказала мол «ты же понимаешь, что это такая сказка для любого человека в России». Почти для каждого. Ведь это практически нереально, чтобы папа всё бросил и занимался только дочкой, что он не может её отпустить… контролирует. В этом есть такой мощный и в некотором смысле терапевтический эффект для людей в нашей стране. И я посмотрела на это по-другому и вдруг поняла, что да, это действительно сказка.

Мне почему-то так и представляется в моей идеальной картинке, что на кино идёт вся семья и… они выходят в таком задумчивом молчании, после которого что-то может измениться.