Как кино заставило Жан-Поля Готье радикально изменить шоу

Всегда непросто, когда ты сделал кино на какую-то тему и оно принесло успех. Я объясню! Например, мой фильм о спортсмене. Мы ездили с ним в Канны, и все захотели, чтобы я сделал ещё один фильм о спорте. По-моему, это ловушка. Вот почему я решил сделать что-то другое. Та же логика была и у Жан-Поля! Он видел мой фильм о президенте Макроне, связался со мной через продакшн и спросил, интересно ли мне снять кино о нём.

Да, потому что он смотрел мои фильмы. Кинокомпания нас связала, и Готье дал согласие на то, чтобы именно я следовал за ним в течение шести месяцев.

Да, это так! В фильме рассказана история подготовки шоу. По-моему, Готье сделал первые зарисовки ещё шесть лет назад, но само производство шоу началось за полгода до премьеры. Я наблюдал за всем этим с первого дня. Да, это немало времени, но мне это как раз очень нравится — для меня в этом заключается главное отличие документального кино от игрового. Когда ты снимаешь документальную картину, ты проводишь время со своими героями, чтобы узнать их получше. Они могут на ходу всё менять, влиять на сюжет, и это получается очень органично. И это то, что я люблю. С президентом Макроном я работал восемь месяцев, а с дзюдоистом Тедди Ринером мы провели целых три года.

Впервые мы встретились на съёмках эпизода, где Жан-Поль со своей бабушкой. Он так стеснялся! Знаете, есть такая очень интересная штука в Готье. Он, будучи одним из самых главных дизайнеров нашего времени, говорит тебе: «Я бы не хотел причинять беспокойства». Жан-Поль ещё говорит негромко, и я подумал: неужели я так смутил его? Понадобилось, наверное, недели три, может, месяц, чтобы мы могли свободно, доверительно общаться. И это при том, что его всегда окружают камеры, и он часто даёт интервью. Я должен был доказать ему, что могу делать кое-что другое, новое. Через месяц или два с момента начала съёмок я спросил, будет ли ему комфортно, если мы будем иногда понемногу разговаривать без камер — у нас будут только микрофоны. Например, в офисе на диване. Жан-Поль согласился. В итоге мы говорили в том числе о его личной жизни. Таким вот образом мне удалось записать его голос, который потом зазвучал в фильме за кадром.

Когда я только начинал снимать это кино, я ничего не знал о моде, поэтому у меня было много открытий! Самое интересное, важное, неожиданное в этом шоу — встреча танца и моды. Ты в полной мере понимаешь это, когда перед тобой стоит танцор, разглядывающий свой сценический костюм. Он понимает, что не сможет в этом танцевать! А если у него костюм Медведя? Вы видели это? Он же весь в поту! А он должен будет танцевать в этом тяжелом наряде каждый вечер! Жан-Полю приходилось подбивать костюм под каждого. Это было в новинку и для него, и для танцоров, и для хореографов. Эту часть подготовки было очень интересно снимать.

Нет.

Тоже нет. В офисе Жан-Поля есть огромная комната с потолками в десять метров высотой, и вся она заставлена созданной им одеждой. Там есть костюмы из «Пятого элемента», его шоу для Недель моды, опер. Для шоу он переделал вещи, которые были созданы 20, 30 лет назад, для танцоров. Каждый костюм подходит только одному танцору. А я к труппе этого шоу не принадлежал, так что у меня не было шанса попробовать. Я даже не мог влезть в костюм Медведя, который выглядит грандиозным. Просто он сделан для конкретного человека.

Жан-Поль — часть французской культуры. Я родился в 1970 году. Жан-Поль начал свой самостоятельный путь в мире моды, когда мне было лет шесть. Так что я всегда знал, что есть Жан-Поль Готье.

Если вы будете в Париже и захотите вдохновиться стилем Жан-Поля Готье, то вам достаточно просто пройтись по улицам. Как говорит сам Жан-Поль, его стиль пришёл с улиц. Когда он начинал, денег у него совсем не было. Он не был как Карл Лагерфельд или Ив Сен-Лоран. Он был так беден, что свои первые вещи делал из старых джинсов из секонд-хенда. Об этом периоде он помнит всегда. Когда я вижу что-то невероятное, масштабное от Жан-Поля, я всегда чувствую, что за этой работой стоит человек, который никогда не забывал, откуда он сам. На него повлияла панк-культура, ночная жизнь Парижа с её гей-вечеринками и, конечно, люди разных социальных групп. Так что вам просто нужно гулять городу и внимательно смотреть вокруг. Вы можете заприметить какую-то одну деталь во внешнем виде прохожего, потом ухватиться взглядом за какую-то штуку у другого человека. Вам нужно просто представить, как Жан-Поль сможет замиксовать эти вещи и создать образ. В этом и заключается принцип его работы.

Да, с удовольствием. Мы виделись буквально на днях (интервью с Леноре было записано в марте 2019 года. — прим. ред.) и много говорили о контроле в нашей работе. Ему важно, чтобы в кадре всё было идеально. Условный листочек на дереве должен идеально шевелиться на ветру. Если этого не происходит, он будет переснимать, пока не добьётся нужного результата. Я думаю, у Готье такой же подход к творчеству. Он делает несколько версий одного костюма — он должен подстроиться и под танцовщика, и под сценический свет и под много чего ещё. И каждый раз он смотрит на вещь под разным углом, поэтому постоянно её переделывает. В этом как раз разница между ним и Звягинцевым, который, если кадр его устроит, пойдёт дальше. Если бы Жан-Поль Готье снимал кино, он бы залез в само кинополотно и вечно там что-то менял. В этом он весь. Приведу пример. Закончился монтаж фильма, и я решил показать его Готье. Он пришёл и был очень мил, но за все полтора часа не сказал ни слова и только делал записи в блокнот, что-то рисовал. Я смотрел на него и думал: «Боже, наверное, ему ничего не нравится!». После показа я спросил его, что он думает о фильме. Он ответил: «О, фильм просто отличный! Мне он очень понравился». Я решил уточнить, почему же он сделал столько записей? Он сказал, что пока смотрел, думал о своём шоу, что в нём можно было бы улучшить. Благодаря фильму он увидел детали, которые прежде не замечал. Так что его шоу постоянно меняется — не глобально, в каких-то мелочах.

Безумно? Не знаю. Он просто так живёт. Грустно от этого, пожалуй, только тем, кто с ним работает — им приходится всё переделывать по ночам. Но Готье просто так мыслит.

Да! В «Фэшн Фрик шоу» он рассказывает о своей жизни. Но это — его видение своей жизни. Поэтому там много ярких цветов, музыки, танцев, веселья. Он так смотрит на своё прошлое. Мне было важно дать два взгляда на его жизнь — его и свой собственный. Этим фильмом мы попытались показать реальную жизнь Готье и его восприятие этой жизни. В шоу есть маленький мальчик, который играет Жан-Поля в детстве. Когда я говорил с Жан-Полем о его детстве, он сказал, что ему не нравится то, каким ребёнком он был. Получается совершенно невероятный эффект, когда мы видим этого красивого белокурого малыша-актёра с голубыми глазами и слышим фразу Жан-Поля о том, что ребёнком он себе не нравился.

Да, его ассистент сказал мне, что узнал какие-то новые вещи о Готье благодаря фильму. Танцовщики подходили ко мне и благодарили, потому что поняли контекст какой-то части шоу. Сказали, что теперь будут танцевать по-другому. Просто Готье им никогда не рассказывал о каких-то вещах — о Франсисе или о том, как был придуман знаменитый корсет с чашечками-конусами. Я очень ценю, что мне удалось построить доверительный разговор с Жан-Полем, и он позволил мне использовать аудиозаписи наших разговоров в фильме.

Думаю, это — совершенно уникальная вещь. Я говорил с разными людьми, которые много лет с ним работают. Я у всех спрашивал, кто такой Жан-Поль Готье? Помню, как Антуан де Кон ответил мне: «Никто не знает, какой Жан-Поль Готье самом деле. Я работал с ним десять лет, но я ничего не знал о его детстве, о том, как он осознал свою сексуальность, о смерти Франсиса, любви всей его жизни». Поэтому-то я решил спросить Жан-Поля напрямую о его чувствах, о том как и почему у него менялся подход к работе. Искренность — то, чего я искал, когда делал это кино.