Интервью «Фильм Про». Сергей Бодров-ст.: «В нашей большой стране есть много талантливых людей»

Безусловно. Я очень люблю выбирать натуру. И чем дальше от Москвы, тем лучше. И я люблю степи, пустыни. Я снимал в Африке, в Намибии — потрясающая страна. Ангола, Казахстан, Китай, Испания... Это очень важно, это же кино. Я, например, объясняю людям, что нельзя снимать в лесу (в лесу можно снимать грибы) — ничего не видно: лес, ёлки, деревья. А когда ты в пустыне или в степи, а человек вот такой — то весь мир огромный. И здесь уже есть, о чём рассказывать.

Нет, это всё как бы условно. Например, я снимал картину в Африке, и она стоила дёшево. Это «Коламбии Пикчерз» картина и она для детей. В Намибии курс рухнул, доллар поднялся, и мы сняли где-то за 20 миллионов. Но это студийная картина, а по студийным меркам всё это дёшево.

Не знаю. Ленивые, наверное. Шучу. Хорошее кино можно снять и в интерьерах, но мне кажется, нужно выйти на воздух.

У меня когда-то были друзья из Иваново, и все с каким-то придыханием рассказывали об этом городе, и я взял и сел на поезд «Ласточка» и поехал в Иваново, неделю тому назад. И окно большое, и я четыре часа просто смотрел на страну. То снег, то где-то что-то сгорело, где-то что-то строят, много монастырей — в общем, интересно очень. Вообще я родился на Дальнем Востоке, мне было лет семь, я раз восемь проехал от Владивостока до Москвы и обратно, и это незабываемое путешествие, это кино. Когда сидишь около окна — это кино. Наверно ещё тогда мне что-то запало в душу. Про Иваново. Во-первых, Иваново — это Тарковский. Люди это ценят, понимают, они знают, они гордятся Тарковским, своим городом, историей, потому что там были настоящие русские купцы, которые поднимали всю Россию. Там был купец, который построил музей и со всего мира собирал чёрт знает что, мумии из Египта, и у него был подземный переход, по которому он ходил из дома в музей. Потом произошла революция, и что-то пропало, что-то сожгли. Но мне кажется, это очень правильное место. Во-вторых, губернатор у них — киноман. Когда мы с ним наедине остались, он меня спросил: «Сергей Владимирович, вы смотрели сериал «Маньяк» Нетфликса»? Я говорю, нет. Обязательно, говорит, посмотрите. Он смотрит сериалы Нетфликса — это хороший знак. И люди, мне кажется, тянутся к какому-то общению. Может быть не везде, но на меня Иваново произвёл очень хорошее впечатление.

Я думаю, в такой большой стране есть много талантливых людей. Талантливые люди живут везде, в том числе в маленьких городах. В той же Ивановской области что-то около ста театральных групп. У них в каждом посёлке есть свой самодеятельный театр. Это очень интересно, меня это очень заинтриговало. Когда я поеду на фестиваль, обязательно заеду в один из них и посмотрю, что они там делают. Этим людям тоже очень интересно. Например, в Иваново делают кампус и те, кто хочет снимать кино, приносят свои первые работы. В прошлом году так отобрали несколько человек в мастерскую Разбежкина. Мне кажется, если бы не было фестиваля, они бы никогда и не попали бы в мастерскую. У этого фестиваля такая история, что раньше кино показывали не в городе, а где-то в лесу, где дачи. А сейчас это будет в городе, открытие пройдёт в Юрьевце, там, где вырос Тарковский, и будет большой концерт.

И я одобряю очень такой подход. Условно говоря, ты приезжаешь в Алма-Ату, там есть всё оборудование, берёшь его и едешь на Иссык Куль, и снимаешь там кино. Я первое кино там снял. Поэтому я думаю, что базы — это такое условное дело. Есть транспорт: положили все и поехали.

Когда это произошло в первый раз, с «Кавказским пленником», действительно, открываются все двери, начиная от Спилберга, любой студии — они все тебя уже видели, все посмотрели. И им интересно. Знание английского? Я как бы разговариваю на английском, но масса людей говорит с акцентом — это им не страшно. Если ты можешь шутить на английском, рассказать коротко историю, которую ты хочешь снять, этого им достаточно. Сначала мне не хотелось опростоволоситься. Масса всего. Вот, снимай о генерале на большой военной базе, там его дочка, она оказалась шпионкой русской. Но мне это неинтересно, я не ничего не знаю про американские военные базы. Так вот ещё и ещё — много было предложений. И вдруг мне прислали сценарий про лошадей. Один известный французский режиссёр хотел снимать эту картину, но у него поменялись планы и он предложил мне снять. И вот это было отлично. Я очень люблю лошадей, хотел быть жокеем, я выбрал сам лошадь, а не ту, что предложили. Это очень важно для режиссёра. И я поехал, и всё действительно было очень хорошо. Оператор из Голливуда был. Причем, когда я уезжал на съёмки, мне продюсер из «Коламбии Пикчерз», опытный человек, англичанин, сказал: «Не бери американца. Они не умеют снимать в пустыне. Австралийцы, новозеландцы, англичане — да». И у меня был всего один американец, который с видео чего-то там делал. И это было удовольствие. У меня был замечательный художник, замечательный оператор, датчанин, между прочим, который снял «Форма воды». Его первая картина была «Мимик» и продюсер Вайнштейн его уволил, потому что никто ни черта не понимал, что он делает. Долго искали того, кто может доделать, не нашли, взяли обратно его, но он никогда не простил им этого, но доделал эту картину. Я увидел её, поехал к нему в Копенгаген и взял его в Африку. Это была детская картина. Там были свои приключения, но это была первая ситуация, где я чувствовал себя абсолютно свободно. А после «Монгола» я чувствовал себя совершенно свободно: я знал, что могу снимать разное кино, и никаких проблем не было. Была такая уверенность в профессии.

Их больше. «Калашников» — это мне предложили написать сценарий, больше двух лет назад. Я взял сценариста, Анатолия Усова, он очень хорошо знает военную тему, он писал Андрону Кончаловскому «Ближний круг», и у него было несколько очень хороших военных картин, сам он из военной семьи. Потом к нам подключился молодой сценарист, который написал сценарий «Как Витька Чеснок...». Очень мне понравилась картина. Я был в жюри фестиваля в Лос-Анджелесе, она там каким-то образом оказалась, я выбил для неё режиссёрский приз — за лучший дебют. Для меня это очень важно. Я долго работаю над сценарием, делаю несколько вариантов.

Если говорить о Хемингуэе, то он был большой профессионал. У меня всё по-другому. Несколько картин я снял по своим сценариям, но потом понял, что этого мало — нужна чужая кровь. Потому что когда это твоё, ты как бы снял эту картину в голове, а новый сценарист — это мне ещё чего-то не хватает здесь.

Да, бывает, такие сценарии попадаются. Один такой сценарий был. Его все в Голливуде знали, это написал сценарий человек, который просидел 24 года. Бандит, взломщик, наркоман. А в тюрьме там не разрешают зарабатывать деньги. То есть он не может этот сценарий продать. Но у него были приятели-журналисты, и он им отдал. Но не важно. Гас Ван Сент снял картину «Даже девушки-ковбои иногда грустят» по его роману. А этот роман он написал про тюремную жизнь. И я вдруг понял, что если тебе 20 лет сидеть, то это нормально — гомосексуальные отношения. Потому что ты хочешь любить. Во-вторых, наркотики — это нормально, потому что без наркотиков ты сойдешь с ума. И это всё встаёт на свои места и замечательная история получается. Бандит написал замечательный сценарий. И я уже почти нашел всё, но я уехал в Африку и до сих пор никто не снял то кино.

«Калашников» да. Мы стали все вместе писать сценарий. Интересная очень история, интересный человек. Мне повезло, я с ним встретился, это было в 98-м году в Кремле на вручении государственной премии. Он тоже получил премию, на 50-летие автомата Калашникова. Нам всем звонят и говорят, чтобы приходили с пластиковыми пакетами. А эта премия денежная. Выдавали в долларах мелкими купюрами: 1 доллар, 5 долларов, 10 долларов. И вот с пакетами прозрачными мы стоим с коллегами в очереди, и подошёл Михаил Тимофеевич. Постояли мы минут двадцать, поговорили. И так сложилась жизнь, я никогда не думал, что окажусь участником этого проекта. И интереснейшая очень судьба. Это нигде такого не увидишь. Он пятьдесят с лишним лет молчал, кто он такой. Его никогда не подпустили бы ни к каким автоматам, потому что он из раскулаченной семьи. И они были никакие не кулаки: он из семьи с 18-ю детьми, он 17-й. Работают, вкалывают, а потом 28-й год, или 30-й, и их раскулачивают. Старшие братья и сёстры, кто успел жениться, исчезли, всё отняли — и на север Сибири, где Макар телят не гонял. И отец, умирая, говорит ему: «Миша, беги!». Ему 14-ть. А он умный парень. Понятно, что если бежать, тебя завтра схватят. А он умелец, и из каблука сапога вырезает печать сельсовета, один в один. А в сельсовете есть пишущая машинка. И там ему приятель пишет разрешение на выезд, фальшивку. И вот с этой фальшивкой и с этим приятелем они бегут. В них стреляют. И он просит милостыню на станциях, потому что нет денег. И он это всё рассказывает уже глубоко старым человеком. Какие-то нищие там сидят и говорят: «А ты не стыдись, сынок, шапку сними, и будут подавать тебе». Я недавно шёл по подземному переходу возле Славянского бульвара, и старушка сидит и на гармошке играет, и поёт замечательно. А это конструктор. Таких конструкторов в мире больше нет, кто просил милостыню. И он с этим жил. А это очень интересно, когда у человека есть тайна. У него жена умерла в 55 лет. Я думаю, она его спросила однажды: «Миш, кто ты такой, откуда ты?». Я думаю, он бы рассказал ей правду. Потому что, я думаю, она разделила с ним эту тайну, потому что он мужик увлечённый, у него автомат и вот это всё, а она про это всё время помнила: заберут, не заберут. И я думаю, у меня такая догадка, что от этого она и умерла рано. Значит, есть характер такой: упрямый и в тоже время дурачком мог прикинуться. И он-то думал, что вот его на фронте ранили, демобилизовали, и он вот-вот пойдёт и сделает этот автомат (а первые месяцы войны — одна винтовка на троих). Сразу ничего не получилось. Восемь лет испытаний, конкурсов, а там генерал Дегтярёв, Шпагин, а он полуграмотный человек, не умел чертить, но у него башка работала.

В мире точно клюнут. У нас пока не клюют. Я это знаю на сто процентов. Кого ни спроси — «А вот Калашников...». Но никто не знает, а что за человек был.

Как бы хотелось. В первом фильме мне было интересно, а мальчик — каким он был в детстве? Чингисхан. История оказалась интересной. Отца отравили. Сирота. Взяли в плен. Раб был. Уже интересно. Потом Сергей Сельянов сказал: «А чего про мальчика, давай немного дальше сделаем». И я понял, правильно, надо немного дальше сделать. А сейчас хочется последние годы жизни сделать полководца. И это правильно. Он уже знает, что уходит, и принимает последние решения: кто будет наследником? Последняя битва, последняя любовь. И конечно очень интересно, что до сих пор не могут найти могилу. В монгольских степях у какой-то горы зарыли гроб. Пять тысяч лошадей — туда-сюда, туда-сюда. Найти практически невозможно.

Нет, я думаю, что в России не смогу собрать этих денег. Это Китай. И я думаю на роль старого Чингисхана взять китайского актёра.

Частично. Есть интересу у немцев, есть у американцев. Пока просто застрял сценарий в Министерстве пропаганды Китая. Там есть Министерство пропаганды, которое смотрит всё ли в порядке.

Нет, понимаете, у каждого разная судьба. Тимур, я его знаю, талантливый, замечательный человек, но мозг у него абсолютно американский, хотя два раза две его большие американские картины не удались. Но он совершенно спокойно к этому относится, и он ушёл в совершенно другой формат — онлайн. От 120-ти миллионов до, условно говоря, пятисот тысяч долларов. И мне это очень нравится. Он просто продюсер такой. Мы с ним хотели работать над «Временем первых», но мне сценарий не очень нравился, а он не соглашался переписывать. А потом рухнул курс, и всё в два раза меньше стало. Там бюджет остался, поэтому он снял. Но мне была интересна судьба Леонова: раскулачивание, отца посадили, деревня прибежала и ограбила семью, потом его увезли в шахтёрский поселок, и они жили все в какой-то маленькой комнатке, а он работал на мясорубке — прокручивал мясо жителям этого дома. Вот это меня интересовало. Космонавт-то он замечательный, но откуда он взялся? Это как с Калашниковым. Из этого списка, который вы сейчас произнесли, я будут откровенен, не у всех получится. Скорее придут молодые люди, неожиданные, и у них всё произойдет. Потому что в Голливуде любят молодых, и это всегда интересно. Почему мало, сложно ответить на этот вопрос.

Значит, недавно я посмотрел фильм Павликовского «Холодная война». Я начал сначала смотреть дома и что-то мне (а я был готов, что это шедевр) не зашло — долго, претенциозно. И взял картину Павликовского, которая меня с первого кадра сразила. Значит, чёрно-белое кино, три цыгана стоят и поют с неподвижными лицами. И ты хочешь это смотреть. Очень сильная картина. В Америке у меня есть бро, как у тебя. Он иранский армянин, и он тоже зовёт меня бро. Он гораздо моложе меня и несколько лет назад он получил премию оскаровской академии в конкурсе сценариев с улицы (приз 35 000 долларов). И мы с ним стали писать сценарии, которые очень удачно продавались. Не все пошли в производство, правда. Вот важно иметь такого человека. Его зовут Эрик Назарьян.