Андрей Зайцев: «Я чувствовал себя, как Юрий Деточкин после премьеры»

У нас был маленький бюджет, но мы сами продюсировали картину, потому что мне хотелось работать с актёрами спокойно и снимать в удобном для меня темпе. Скажем, мы с ребятами перед сложной сценой по два дня репетировали её. Кто бы мне такое позволил, на какой студии? С детьми невозможно отрепетировать фильм заранее, они же всё сразу забывают. Максимум на неделю способны что-то запомнить. Мы делали с ними по пятнадцать-двадцать дублей.

Мы с ними текст учили. Бергман говорил, что импровизация становится результатом очень хорошей подготовки. Когда у тебя от зубов отскакивают все фразы, ты уже не думаешь о них и о том, куда ты сейчас повернёшься и что сделаешь, и тогда начинается импровизация. Иначе это не импровизация, а так, болтовня «от балды». Поэтому я от ребят ничего такого не требовал. У нас было так: мы садились и придумывали сцену вместе. Например, сцену свидания в комнате героя. Мы пришли в эту квартиру, стали размышлять и шаг за шагом придумывать в сцену. Как бы ты, Глеб, показал свою квартиру первой раз девушке, в которую влюблен? А ты, Ульяна, как бы себя вела? Что бы ты сейчас сказала? Попробуй, войди в комнату так, как мы придумали. Ульяна входит, не знает, что делать дальше, и мы не знаем. От скуки она берёт с полки какие-то болтики, машинально начинает с ними играть на ковре. Я подсаживаю к ней Глеба, предлагаю играть им вместе. Они складывают из болтиков лицо. Потом я предлагаю, чтобы игрушечный робот разрушил это лицо. Потом появляется второй робот. Так возникает сцена. В сценарии она была прописана очень общо, с детьми пришла конкретика. Все реплики ребята заучивали, потом мы проигрывали всю сцену целым дублем и повторяли до тех пор, пока не получалось. Столько раз, сколько нужно.

Они слушались. Они очень трепетно относились к этой работе, очень старались и пахали изо всех сил. Поэтому всё и получилось. Мы были на «ты». Для своего возраста ребята были довольно взрослые, раскрепощённые, но при этом они во многом ещё и дети. Гигантской дистанции не было между нами, но всё равно мы не ровесники. Но работали они не хуже взрослых. На съёмки опоздали всего по одному разу – из 67 съёмочных дней. Что такое в 14 лет не проспать, не потерять телефон, не забыть о съёмке, не проехать станцию метро – это можете себе представить. Да, у нас были ассистенты, которые как-то контролировали ребят, но всё равно в этом возрасте в голове обычно полный бардак. Замечательно, потому что всё в этом фильме зависело только от них, и значит, мы не ошиблись в выборе. Они – личности. Талантливые, яркие, достойные уважения люди.

Сознательно я ничего не нарушал. Однажды я посмотрел фильм Роя Андерссона «Шведская история любви», который поразил меня свободой, лёгкостью. Я смотрел на этих детей и улыбался, как дурак, весь фильм. Очень хотелось, чтобы у них в жизни, в их любви всё было хорошо, чтобы им ничего не испортили. И при этом подростки там почти ничего не говорят, но нам всё понятно без слов. Невероятно трогательно и очень точно снято. Мне хотелось сделать историю с таким же ощущением. Я такие пары видел в жизни. Всегда есть в школе парень и девушка, у которых идеальная любовь и которым все тайно завидуют, потому что у них нет всех этих ломок, связанных с первой любовью. Они просто находят друг друга, как магниты, и дальше они вместе. Ещё был такой же свободный фильм «Покажи мне любовь», я на него тоже ориентировался.

Не знаю, дело в том, что у нас фильме всё пропитано этим волнением первой любви, первого чувства, но ничего такого откровенного не показано. У нас нет никаких сексуальных отношений между подростками на экране. Да и не было смысла их показывать, это было бы дурным тоном. У Роя Андерссона такие сцены в небольшой дозе присутствуют, но я считаю, что это перебор. Чтобы показать историю чувственно, не стоит детей раздевать и грудь показывать. В нашем фильме есть единственный кадр, где мама главного героя застает ребят, лежащими в постеле, и я показывал нашим актерам перед съёмкой такую же сцену из фильма «Ромео и Джульетта», где герои тоже просыпаются в одной постели, в кадре там не показано ничего, но при сцена очень чувственная. Я объяснял Ульяне, что часто режиссёры почему-то очень хотят раздеть актрису и показать её грудь, хотя никакой причины для этого нет, но это не наш случай. Отражение сильнее луча, у нас в фильме так и получилось. Мы никаких нравственных принципов не нарушаем, наша история любви выше этого. Видно, насколько важно чувство между ребятами, как их тянет друг к другу, потому что возраст такой. Первая любовь выше плотского.

Драма матери в том, что она ещё молодая женщина, у которой не устроена личная жизнь. Никак она не может найти своего мужчину. Она чувствует, что она быстро старее, а сын – быстро взрослеет. Ему четырнадцать, и она не понимает, как с ним общаться. Как с маленьким – уже нельзя. Надо перестраиваться, а она не успевает. А он уже девочек приводит домой. Для неё это страшный удар.

Для неё важнее, что он взрослый, и её жизнь, значит, пролетела, закончилась. В этот момент она думает, что больше ничего хорошего у неё уже не будет.

В жизни они совсем другие. Глеб совсем не пай-мальчик, он рэпер, со всеми вытекающими последствиями. А играет он прямо такого лапочку. И Ульяна совсем другая. Она полностью перевоплощалась. Приходит на съёмку Ульяна, её гримируют, и выходит Вика, которая ведёт себя совсем иначе. Просто другой человек. Они подружились, но они настолько разные, что уже на площадке было понятно: ничего между ними не будет. Поцелуи в кадре тут уже ничего не значили. Глеб – рэпер, а Ульяна Гребенщикова слушает. Вот и всё. Просто они оба очень хорошие актёры. И оба хотят играть дальше. Глеб снялся у Натальи Мещаниновой в «Красных браслетах», думаю, его много будут снимать. В том числе, в молодёжных сериалах.

Начать с того, что проект этого фильма был представлен на питчинге «Кинотавра». Тогда он назывался «Челентано». Питчинг нам очень помог, потому что за два дня мы встретились со всеми нашими ведущими продюсерами и показали свой сценарий. В Москве это очень сложно: нужно дозвониться, нужно поговорить, нужно услышать мнение о сценарии и потратить на это 2 месяца. А тут за 2 дня нам дали много полезных советов, за которые мы очень благодарны, но проект никто не взял, тогда мы поняли, что делать эту картину нужно самостоятельно. И сейчас я думаю, что если бы кто-то сказал, что хочет с нами её снимать, то фильм получился бы совсем другим. Там, например, не звучал бы Radiohead, потому что это очень дорого. Нет, «Кинотавр» - это очень важно. Я туда всегда старался ездить, чтобы посмотреть, что хорошего снимается у нас в стране. Всегда хотел попасть в конкурс.

Призы важны, но они значат не так много. Много «Кинотавров» было, много призов роздано, но говорят всё равно о тех фильмах, которые произвели впечатление. Даже если их никто не наградил. Просто о них все помнят и спустя месяцы, а иногда и годы. О них пишут журналисты, на их премьеру невозможно попасть. Вот это – важно. Поэтому нужно показывать кино на «Кинотавре», чтобы о нём узнало как можно больше людей из твоей профессии. Даже если его потом купят только на телевидение, о нём всё равно будут знать, благодаря премьере на «Кинотавре». Правда, был ещё показ в Москве перед Берлинским кинофестивалем для кинокритиков, и вышло множество положительных отзывов, которые прочли те, кто интересуется кино.

Компании, специализирующиеся на прокате русского кино за рубежом, не интересуются таким кино, как «14+». Они не знают, что с ним делать, так они нам и сказали. Их интересует кино авторское, медленное, странное, к которому покупатели привыкли. А тут жанровое кино, хотя и не коммерческое. К тому же комедия, потому что в Берлине было три показа, и зал как начал хохотать в начале, так и хохотал до конца. Не думал, что снял комедию. Хотя там есть много моментов, когда я сам не могу удержаться от улыбки. Но когда зал начинает смеяться, то он ещё сам себя подзаряжает. У нас мама главного героя в кадре плачет, а все заливаются от смеха, потому что она очень смешная и плачет смешно, хотя её и жалко. Я был в восторге. Чувствовал себя, как Деточкин после премьеры. В общем, мы пошли другим путём и продолжаем продавать фильм уже другими путями. Забавно, но нас очень активно берут на фестивали детского и юношеского кино, что мне очень странно: я никогда в такой среде не оказывался. Но приятно, конечно, что к фильму такое внимание. А в России у нас прокатчик «Централ Партнершип», что тоже очень приятно, и мы выходим в широкий прокат уже 8 октября.

Основная работа, которую я и моя команда выполняем между съёмками фильмов и даже во время съёмок, - это производство программ для разных каналов, но прежде всего телеканала «Культура». Это единственный канал, где ты можешь делать то, что ты хочешь, если это связано с искусством и это авторское высказывание, и они у тебя это возьмут. Мы сделали цикл «Мост над бездной» с Паолой Волковой, сейчас делаем цикл «Моя великая война». Как сейчас делают программы про войну? Берут интервью у десяти ветеранов, шинкуют их, чтобы было динамично и совпадало с дикторским рассказом, и в результате много деталей уходит. Ветеранам просто не дают высказаться полностью. А как говорил Виктор Астафьев, сколько ветеранов, столько и войн. У каждого она своя. Поэтому мы работаем иначе. Находим одного солдата – связиста, лётчика, пулемётчика, командира штрафбата, миномётчика. И он рассказывает обо всём, что он запомнил с первого дня войны до последнего. Получается очень подробный монолог. Мы эти монологи монтируем по два месяца каждый, чтобы каждый раз получался сорокаминутный фильм. Они дополняют друг друга. Одним давали сто грамм после боя, другим – после, третьим вообще не давали. Одних кормили хорошо, а другой сидел в окопах по пояс в воде и ел одну пшёнку, причём это было на одном и том же фронте в 1944 году. Разница между ними – двести километров. Мы продолжаем делать этот цикл, а из лекций Паолы Волковой планируем создать ещё один цикл. Что касается новых идей для полных метров, они есть. Нужно просто понять, на какую делать ставку и писать сценарий. Как говорит Никита Михалков, идеи фильмов – как пельмени. Они варятся одновременно, но какой-то всплывает первым. Тогда вычерпываешь и снимаешь кино.