Иван Охлобыстин: «Люди не знали, к кому обращаться за помощью, и обращались к разбойнику»

Здравствуйте. Спасибо, что пригласили.

Потому что драма всё-таки предполагает подстраиваться под неё, так же, как и мелодрама, и трагикомедия. По количеству событий, происходящих в фильме, легче всего определить это как приключенческий боевик. А там уже каждый для себя решит, какой это жанр.

Да, он противоречивый, кстати, и по былинам тоже.

Абсолютным злом он стал по мотивам народных песен. Если брать историческую часть, то соловей-разбойник был другом Владимира Ясно-Солнышко до его крещения. А разногласия у них начались уже после того, как Владимир начал свою христианизацию.

Там были больше административно-политические вопросы, нежели идеология. Так соловей-разбойник и стал отрицательным персонажем. Мы не рассматривали его с исторической точки зрения. Разбойник по своей сути не бандит. Это былинный персонаж, который, в принципе, обязан выступать за народ. Изначально, он, скорее всего, был просто бандит, как в случае со Степаном Разиным или Емельяном Пугачёвым. Люди не знали, к кому обращаться за помощью. И, соответственно, они обращались к разбойнику, который «держал» эту территорию.

Боевыми методами. Их нельзя оценивать с точки зрения благородства или нет, но, в общем-то, да - это эволюционный путь. Общество требовало от моего персонажа неких действий. Причём, эти действия внушались. Ему говорили: «Мы, как волки, должны вгрызться». И он выслушал, но где-то лопнула струна, и после выяснилось, что это разбойничий путь.

Это комбинированные образы. Но они все были собраны под исполнителей ролей. Потому что я учитывал при написании сценария какие-то нюансы речевой подачи.

Замечательно. С Сергеем Бадюком я давно знаком. Мы раньше тренировались в одном спортивном зале. Занимались рукопашным боем с элементами уличного. Пересекались мы несколько раз и по творческим проектам, но такого тесного творческого альянса у нас ещё не было. Евгения Стычкина я тоже знаю уже тысячу лет. Он харизматичен, дико энергичен, умён, под него тоже была адаптирована роль Дебета. Игоря Жижикина, удивительно, что вообще удалось привлечь, потому что он всё-таки голливудский человек. Здесь бывал редко. Я влюблён в него как в человека, не говоря о том, что он замечательный актёр.
Оксана Фандера, мне кажется, - одна из самых красивых, умных и глубоких женщин российского кинематографа. В ней прекрасно сочетаются красота, ум, обаяние, нежность, - всё вместе. Мария Голубкина играла игуменью монастыря. Под неё тоже адаптировали текст. Прекрасный коллектив получился!

Трёхсот солдат! Но основная претензия «притянута за уши»: критикам ведь надо было что-то сказать в минус, а сказать было нечего. Те, кто бежит в форме в финальной битве, - это всё десантники. Я сам по себе такой человек жилистый, подготовленный, но 200 раз сделать переворот с выходом на удар - это очень тяжело. Мы изначально закладывали элемент сказки, как в любой сказочно-приключенческий боевик.

Бессмысленный, кровавый и беспощадный. Да, так было со всеми, кто пытался что-то изменить. Это естественное развитие ситуации. Кто бунтовал, тот был четвертован, а кто не бунтовал, тот становился отрицательным персонажем в народных песнях. В кроваком бунте нет победителей. Рано или поздно, это всё оборачивается против победителя в том числе.

А дойдёт обязательно. Там основной посыл в том, один в поле всё-таки воин. Толпой легче управлять, чем одним человеком. Один человек может пойти на принцип. Бунт – это скорее природное явление. Как правило, в бунте виноваты не те, кто в нём участвует, а подстрекающие стороны. Складывается ситуация, когда другой исход невозможен. Я бы очень не хотел, чтобы мои дети, друзья пережили подобное.

Дураки и предатели. Как мой герой и сказал сам. Дураки – те, кто находясь на высокопоставленных чинах, не имеют в себе сил и мужества выполнять то, что на них возложено. То есть обеспечивать свой народ, не давать умирать старикам, давать возможность молодым людям получать всё необходимое. А предатели – это те, кто армию нашу разворовывают, кто Сибирь сейчас распродаёт, к примеру. Сейчас происходит парадокс ситуации. Даже полуграмотная старушка из деревни уже знает дураков и предателей.

Нет, я не хочу быть режиссёром.

Я реалист. Когда снял первый художественный фильм, понял, что я не режиссёр по духу. Эта профессия требует определённого набора талантов, собственное желание и готовность. А последнего у меня нет. Я люблю писать сценарии. А актёром стал случайно: оказался в нужное время, в нужном месте. Не стоит строить иллюзий, что вот я такой гениальный вышел, как например, Сергей Безруков или Михаил Миронов. Да миллион ходят по России таких же талантливых! Но я верю в человека и считаю, что если он задался целью достичь чего-то, ему обязательно это удастся.

Я просто сажусь и начинаю писать, не контактируя ни с кем. Просто у меня внутри уже складывается некое представление о том, что это должно быть. Первые десять страниц – всегда в помойку. Нужно найти волну. А дальше просто вопрос работоспособности.

Недолго, дня за три-четыре.

Ещё в школе хотел работать в кино. Мне хотелось быть одновременно всем, так и случилось. Сначала я поступил на режиссёрский. В восьмом классе у меня было такое намерение, и оно было реализовано. Всё, что необходимо для этого сделать, я сделал: я писал много, наблюдал. Кино для меня - это не абстрактная вещь, это окружающие меня люди, которых я встречал.

Пригожих играть гораздо сложнее. К сожалению, до сих пор работает вот эта предательская поправка из советских времён, что отрицательное обаяние логично и может быть. А сейчас я считаю, что это порочный путь. Если позвали играть злодея, он должен быть злодейским злодеем. Мне это удалось в «Царе». А положительному персонажу опереться не на что, кроме внутренних качеств. Либо примут положительно, доверят тебе, что ты можешь нести правду, либо нет. Я играл злодея, потому что, в основном, меня так видят. «Соловей-разбойник» - исключение из правил. А так, в принципе, остальные персонажи у меня не злодейские: они странные, противоречивые, но это не классические злодеи.

Нет. Мы запускаем сейчас большой проект. Называется «Эрисан», где японский православный священник служит в русской глубинке. Но это взято не из моего опыта. Это отдельное литературное произведение.
Был снят фильм «Начало пути». Он изначально назывался «Там, где восток» - по воспоминаниям святейшего патриарха Алексия. И «Жития святых» я делал на свои деньги ещё в 90-е. Ни у кого интереса не было тогда, а сейчас вроде как появляется. Я хотел сделать 365 серий. Но тогда это никому не было нужно: смотреть что-то позитивное о людях, которые преодолели самих себя. Это всё вызывало только смех и мои финансовые потери. Сейчас, надеюсь, всё будет нормально. Главное, чтобы это не было скучно, чтобы, прежде всего, этот продукт обладал художественным достоинством. Тогда и всё остальное будет восприниматься. Нужно, чтобы нормально профессионально доводили до сведения, в чём заключается подвиг святого, что за человек он был в жизни, какая была историческая обстановка вокруг. Вот это интересно!

Документальный. Он поддержан элементами, предваряющими кино, сквозным видением. Скажем от Димитрия Ростовского. Я просто перекладывал его на современный язык, насколько это возможно, чтобы было понятно и доступно. Василий Блаженный тоже фигурирует в нескольких фильмах.

Я, наверное, как рассказчик буду. Но, честно говоря, лучше взять человека, хорошо произносящего тексты, чтобы на него было приятно смотреть и слушать параллельно. А тексты я бы сам ему написал.

Я выполню до конца свои обязательства по отношению к продюсерам «Интернов». Но нужно быть реалистом. Я знаю, что «Интерны» принесли большие деньги каналу и производящей студии. Но это их успех, который меня не касается. Я закончу с «Интернами», после того, как выполню свои обязательства, потому что я всё-таки не актёр. Я не учился специально. Я отбираю чужой хлеб.

Они все - профессионалы. Когда они прочитали сценарий, в принципе, у них уже была в голове нарисована картинка. Если заходил разговор о реализации, то это несло в себе какой-то практический оттенок: как сделать удобнее, эффектнее, как фразу прочитать. Потому что многие вещи, которые звучат хорошо в обыденной речи, в кино не звучат. Человек смотрит фильм, в среднем, полтора часа. За это время он должен прочувствовать всю жизнь персонажа. Это нужно конденсировать, сжимать. В литературном варианте это должен быть едва ли не поэтический текст. Я вообще сторонник того, что хороший литературный текст должен петься, даже если это проза.

Да. Но без дикости, конечно, я не стоял в трусах на кухне ночью и не пел. Но по структуре, в принципе, если взять сценарий, это возможно.

Он же случайный человек в этой области. Свои представления о том, каким должен быть разбойник, он извлекает из внешнего мира: из ограниченных представлений о белом плаще, золотых зубах, вытянутых из бандитов, поскольку это считается у разбойников эталоном побед, и, конечно, речь. У большого человека должна быть соответствующая речь.

Спасибо.